Стихи, просто стихи

РЕКЛАМА НА ФОРУМХАУС

Зашкворчало в голове))

Когда уйдем со школьного двора
Под звуки нестареющего вальса,
Учитель нас проводит до угла,
И вновь - назад, и вновь ему с утра -
Встречай, учи и снова расставайся,
Когда уйдем со школьного двора.

Для нас всегда открыта в школе дверь.
Прощаться с ней не надо торопиться!
Ну как забыть звончей звонка капель
И девочку, которой нес портфель?
Пускай потом ничто не повторится, -
Для нас всегда открыта в школе дверь.

Пройди по тихим школьным этажам.
Здесь прожито и понято немало!
Был голос робок, мел в руке дрожал,
Но ты домой с победою бежал!
И если вдруг удача запропала, -
Пройди по тихим школьным этажам.

Спасибо, что конца урокам нет,
Хотя и ждешь с надеждой перемены.
Но жизнь - она особенный предмет:
Задаст вопросы новые в ответ,
Но ты найди решенье непременно!
Спасибо, что конца урокам нет!

 

Песня чудесная. Жаль, что пения по инету не слышно...

 

Высоцкий Владимир

Баллада о ненависти


Торопись, тощий гриф над страною кружит.
Лес, обитель свою по весне навести.
Слышишь, гулко земля под ногами дрожит,
Видишь, плотный туман над полями лежит.
Это росы вскипают от ненависти.

Ненависть в почках набухших томится,
Ненависть - в нас затаенно бурлит,
Ненависть потом сквозь кожу сочится,
Головы наши палит.

Погляди, что за рыжие пятна в реке,
Зло решило порядок в стране навести.
Рукоятки мечей холодеют в руке,
И отчаянье бьется, как птица в силке,
И заходится сердце от ненависти.

Ненависть юным уродует лица,
Ненависть просится из берегов,
Ненависть жаждет и хочет напиться
Черною кровью врагов.

Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,
Но не злоба нас будет из плена вести,
Не слепая, не черная ненависть в нас,
Свежий ветер нам высушит слезы у глаз
Справедливой и подлинной ненависти.

Ненависть - ей переполнена чаша,
Ненависть требует выхода, ждет.
Но благородная ненависть наша
Рядом с любовью живет.


Ещё одна песня Высоцкого, написанная им для кинофильма "Единственная
дорога". Существует всего одна фонограмма, записанная Высоцким с оркестром Югославского телевидения.

Если где-то в чужой, незнакомой ночи, ночи
Ты споткнулся и ходишь по краю -
Не таись, не молчи, до меня докричи, докричи -
Я твой голос услышу, узнаю!

Может, с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи, в спелой ржи -
Потерпи: я иду - и усталости ноги не чуют!
Мы вернемся туда, где и травы врачуют, -
Только ты не умри, только кровь удержи!

Если ж конь под тобой, ты домчи, доскачи, доскачи -
Конь дорогу отыщет буланый
В те края, где всегда бьют живые ключи, ключи, -
И они исцелят твои раны!

Если трудно идешь - по колено в грязи, по колено в грязи
Да по острым камням, босиком по воде по студеной, -
Пропыленный, обветренный, дымный, огнем опаленный -
Хоть какой, - доберись, добреди, доползи!..

Здесь такой чистоты из-под снега ручьи, ручьи -
Не найдешь, не придумаешь краше!
Здесь друзья, и цветы, и деревья - ничьи, ничьи,
Стоит нам, захотеть будут наши, наши!

Где же ты - взаперти или в долгом пути, пути?
На развилках каких, перепутиях и перекрестках?
Может быть, ты устал, заблудился в трех соснах -
И не можешь обратно дорогу найти?

 

Хорошо. Едем дальше))

Я — "Як"-истребитель, мотор мой звенит,
Небо — моя обитель,
А тот, который во мне сидит,
Считает, что он — истребитель.

В этом бою мною «Юнкерс» сбит,
Я сделал с ним что хотел.
А тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел.

Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал,
А тот, который во мне сидит,
Опять заставляет — в штопор.

Из бомбардировщика бомба несёт
Смерть аэродрому,
А кажется — стабилизатор поёт:
«Мир вашему дому!»

Вот сбоку заходит ко мне «Мессершмидт».
Уйду — я устал от ран.
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу, — решил: на таран!

Что делает он? Вот сейчас будет взрыв!
Но мне не гореть на песке!
Запреты и скорости все перекрыв,
Я выхожу из пике.

Я — главный, а сзади... Ну чтоб я сгорел! -
Где же он — мой ведомый?
Вот он задымился, кивнул и запел:
«Мир вашему дому!»

И тот, который в моём черепке,
Остался один — и влип.
Меня в заблужденье он ввёл и в пике
Прямо из мёртвой петли.

Он рвёт на себя, и нагрузки — вдвойне.
Эх! Тоже мне, лётчик-ас!
Но снова приходится слушаться мне,
И это в последний раз.

Я больше не буду покорным! Клянусь!
Уж лучше лежать на земле.
Ну что ж он не слышит, как бесится пульс,
Бензин — моя кровь — на нуле?!

Терпенью машины бывает предел, -
И время его истекло.
И тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.

Убит! Наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу.
Но что это, что?! — я в глубоком пике
И выйти никак не могу!

Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезёт другому.
Выходит, и я напоследок спел:
«Мир вашему дому!»...

 

БАЛЛАДА О КОРОТКОМ СЧАСТЬЕ


Трубят рога: скорей, скорей!-
И копошится свита.
Душа у ловчих без затей,
Из жил воловьих свита.

Ну и забава у людей -
Убить двух белых лебедей!
И стрелы ввысь помчались...
У лучников наметан глаз,-
А эти лебеди как раз
Сегодня повстречались.

Она жила под солнцем - там,
Где синих звезд без счета,
Куда под силу лебедям
Высокого полета.

Ты воспари - крыла раскинь -
В густую трепетную синь.
Скользи по божьим склонам,-
В такую высь, куда и впредь
Возможно будет долететь
Лишь ангелам и стонам.

Но он и там ее настиг -
И счастлив миг единый,-
Но может, был тот яркий миг
Их песней лебединой...

Двум белым ангелам сродни,
К земле направились они -
Опасная повадка!
Из-за кустов, как из-за стен,
Следят охотники за тем,
Чтоб счастье было кратко.

Вот утирают пот со лба
Виновники паденья:
Сбылась последняя мольба -
"Остановись, мгновенье!"

Так пелся вечный этот стих
В пик лебединой песне их -
Счастливцев одночасья:
Они упали вниз вдвоем,
Так и оставшись на седьмом,
На высшем небе счастья.

 

Я был завсегдатаем всех пивных,
Меня не приглашали на банкеты -
Я там горчицу вмазывал в паркеты,
Гасил окурки в рыбных заливных
И слезы лил в пожарские котлеты.

Я не был тверд, но не был мягкотел.
Семья пожить хотела без урода:
В ней все — кто от сохи, кто из народа...
И покатился [я], и полетел
По жизни от привода до привода.

А в общем что — иду, — нормальный ход,
Ногам легко, свободен путь и руки.
Типичный люмпен — если по науке.
А по уму — обычный обормот,
Неоднократно братый на поруки.

Конечно, я немного прозевал,
Не отличу катуда от ануда,
Но где ты, где, учитель мой — зануда?
Глядишь теперь откуда-то оттуда...
Зря вызывал меня ты на завал!

Собою сами сгнили старики,
Большевики с двенадцатого года.
Уж так подтасовалася колода —
Они — во гроб, я вышел в вожаки,
Так как, никак, я всё же — из народа.

У нас отцы — кто дуб, кто вяз, кто кедр,
Охотно мы вставляем их в анкетки.
И много нас, и хватки мы, и метки,
Восшедшие, растем из самых недр,
Предельно сокращая пятилетки.

Я мажу джем на черную икру,
Маячат мне и близости, и дали.
На жиже, не на гуще мне гадали.
Я из народа вышел поутру —
И не вернусь, хоть мне и предлагали.

 

БАЛЛАДА О ВРЕМЕНИ


Замок временем срыт и укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов,
Но развяжет язык молчаливый гранит -
И холодное прошлое заговорит
О походах, боях и победах.

Время подвиги эти не стерло:
Оторвать от него верхний пласт
Или взять его крепче за горло -
И оно свои тайны отдаст.

Упадут сто замков и спадут сто оков,
И сойдут сто потов целой груды веков,-
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков.

Ты к знакомым мелодиям ухо готовь
И гляди понимающим оком,-
Потому что любовь - это вечно любовь,
Даже в будущем вашем далеком.

Звонко лопалась сталь под напором меча,
Тетива от натуги дымилась,
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
В грязь валились враги, о пощаде крича,
Победившим сдаваясь на милость.

Но не все, оставаясь живыми,
В доброте сохраняли сердца,
Защитив свое доброе имя
От заведомой лжи подлеца.

Хорошо, если конь закусил удила
И рука на копье поудобней легла,
Хорошо, если знаешь - откуда стрела,
Хуже - если по-подлому, из-за угла.

Как у вас там с мерзавцеми? Бьют? Поделом!
Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но не правда ли, зло называется злом
Даже там - в добром будущем вашем?

И вовеки веков, и во все времена
Трус, предатель - всегда презираем,
Враг есть враг, и война все равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна -
И всегда на нее уповаем.

Время эти понятья не стерло,
Нужно только поднять верхний пласт -
И дымящейся кровью из горла
Чувства вечные хлынут на нас.

Ныне, присно, во веки веков, старина,-
И цена есть цена, и вина есть вина,
И всегда хорошо, если честь спасена,
Если другом надежно прикрыта спина.

Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки - из прошлого тащим,-
Потому, что добро остается добром -
В прошлом, будущем и настоящем!

 

Галич А.А.


НОМЕРА

И. Б.

Вьюга листья на крыльцо намела,
Глупый ворон прилетел под окно
И выкаркивает мне номера
Телефонов, что умолкли давно.

Словно сдвинулись во мгле полюса,
Словно сшиблись над огнем топоры -
Оживают в тишине голоса
Телефонов довоенной поры.

И внезапно обретая черты,
Шепелявит озорной шепоток:
- Пять-тринадцать-сорок три, это ты?
Ровно в восемь приходи на каток!

Пляшут галочьи следы на снегу,
Ветер ставнею стучит на бегу,
Ровно в восемь я прийти не могу...
Да и в девять я прийти не могу!

Ты напрасно в телефон не дыши,
На заброшенном катке ни души,
И давно уже свои "бегаши"
Я старьевщику отдал за гроши.

И совсем я говорю не с тобой,
А с надменной телефонной судьбой.
Я приказываю:
- Дайте отбой!
Умоляю:
- Поскорее отбой!

Но печально из ночной темноты,
Как надежда,
И упрек,
И итог:
- Пять-тринадцать-сорок три, это ты?
Ровно в восемь приходи на каток!

 

Я спокоен, — Он мне всё поведал.
«Не таись», — велел, — и я скажу:
Кто меня обидел или предал, —
Покарает Тот, кому служу.

Не знаю, как, — ножом ли под ребро,
Или сгорит их дои и всё добро,
Или сместят, сомнут, лишат свободы...
Когда — опять не знаю, — через годы

Или теперь, а может быть — уже:
Судьбу не обойти на вираже

И на кривой на вашей не объехать,
Напропалую тоже не протечь...
А я? Я — что! Спокоен я, по мне — хоть
Побей вас камни, град или картечь.
В.В.

 

Опять "на дело" ходила ( очень интересная рифма):
----------------
В этом, нашем еще, "вчера"
Мы друг друга почти не любим,
И слова твои все острей
Рушат жизни привычный лоск.

Больше нет для меня добра,
И презрение кривит губы,
Увлеклась ты метаньем стрел
В мой, почти обнаженный, мозг.

Словно не было этих лет...
УзнаЮ, что я: а - уродец,
Бэ - по жизни, вообще, ацтой,
...Все больнее словесный дартс.

Вэ - совсем никакой поэт,
Гэ - увы, никакой торговец,
Дэ - ничуть уже не герой!
...И, в запале так: пидорас.

Я бы много тебе простил,
Но терпению есть границы.
Мое дело - всегда свинец,
Ну, а значит, твое - труба.

Мой нормальный, привычный стиль...
Сколько мУки на наших лицах.
Я прощаюсь с тобой, mein Herz,
Кровь - цветком посредине лба.

...Я едва успокоил пульс,
Третий случай. Сюжеты сходны.
Третий раз - как их не люби,
Все обвально сорвется в shit.

Но! Огромный, тотальный плюс:
Нынче - только мое "сегодня"!
И вся жизнь еще впереди -
Значит, буду и дальше жить.

 

Будут и стихи, и математика,
Почести, долги, неравный бой...
Нынче ж оловянные солдатики
Здесь на старой карте встали в строй.

Лучше бы уж он держал в казарме их,
Только на войне, как на войне
Падают бойцы в обеих армиях
Поровну на каждой стороне.

И какая, к дьяволу, стратегия,
И какая тактика, к чертям!
Вот сдалась нейтральная Норвегия
Ордам оловянных египтян;

Левою рукою Скандинавия
Лишена престижа своего,
Но рука решительная правая
Вмиг восстановила статус-кво!

Может быть — пробелы в воспитании
И в образованьи слабина,
Но не может выиграть кампании
Та или другая сторона.

Совести проблемы окаянные —
Как перед собой не согрешить?
Тут и там солдаты оловянные —
Как решить, кто должен победить?

Сколько б ни предпринимали армии
Контратак, прорывов и бросков,
Всё равно на каждом полушарии
Поровну игрушечных бойцов.

Нервничает полководец маленький,
Непосильной ношей отягчён,
Вышедший в громадные начальники
Шестилетний мой Наполеон.

(Где вы, легкомысленные гении —
Или вам являться недосуг?
Где вы, проигравшие сражения
Просто, не испытывая мук?

Или вы, несущие в венце зарю
Битв, побед, триумфов и могил?
Где вы, уподобленные Цезарю,
Что пришёл, увидел, победил?..)

Чтобы прекратить его мучения,
Ровно половину тех солдат
Я покрасил синим (шутка гения).
Утром вижу — синие лежат.

Я горжусь успехами такими, но
Мысль одна с тех пор меня гнетёт:
Как решил он, чтоб погибли именно
Синие, а не наоборот?!

В.В.

 

БАЛЛАДА О ЛЮБВИ


Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.

И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья...

Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю",-
То же, что дышу, или живу!

И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...

Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой - и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули...

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови...
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...

Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...

Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!

 

Стих для многочисленных "рыдающих" в "Жилетках":
----------------------
Вставай, лежебока!
Не время храпеть.
Смотри, к нам в окошко
Стучится медведь.

Комарик летает
И звонко жужжит.
Он крови напился
И тоже не спит.

И солнышко красное
Встало давно.
Лишь ты не встаёшь
И храпишь всё равно.

Я выпила водки
Пораньше с утра,
И спать неохота-
Работать пора!

Налью и тебе,
Коли встанешь сейчас,
А будешь валяться-
Половником в глаз.

В сарае лежит
Полумёртвый бычок.
Он сутки не ел
И упал на бочок.

Свинья уже просто
Не в силах визжать.
Бедняжка рыдает
И просит пожрать.

Трава в огороде
Не кошена год,
Мне стыдно, над нами
Смеётся народ!

И ночью к стене
Отвернёшься и спишь.
Супружеский долг
Исполнять не спешишь.

Спасибо, наш добрый
И мудрый сосед
Тебя заменяет
Уж несколько лет.

Ты спишь на работе,
Ты спишь за рулём,
Храпишь на диване
И ночью, и днём.

А в мире торится
Полнейший бардак!
Америка лезет
С войной на Ирак,

На Ближнем Востоке
Опять геноцид,
А наш продуктовый
На месяц закрыт!!

Да ты не мужчина,
Ты заспанный гад!
Ты всю мою жизнь
Превратил в сущий ад!

Ты- просто скотина,
И мама твоя-
Такая же сволочь
И злая змея!

И вот что: тебя я
Совсем не люблю!
Всё, хватит! Подвинься,
Я тоже посплю...

 

А я Высоцкого люблю.


Этот день будет первым всегда и везде -
Пробил час, долгожданный серебряный час:
Мы ушли по весенней высокой воде,
Обещанием помнить и ждать заручась.

По горячим следам мореходов живых и экранных,
Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,
Мы под парусом белым идем с океаном на равных
Лишь в упряжке ветров, не терзая винтами воды.

Впереди - чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем вечно мы слать позывные -
Эту вечную дань кораблей.

Говорят, будто парусам реквием спет,
Черный бриг за пиратство в музей заточен,
Бросил якорь в историю стройный корвет,
Многотрубные увальни вышли в почет.

Но весь род моряков - сколько есть - до седьмого колена
Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей.
И текла за кормой добела раскаленная пена,
И щадила судьба непутевых своих сыновей.

Впереди - чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные -
Эту вечную дань кораблей.

Материк безымянный не встретим вдали,
Островам не присвоим названьев своих -
Все открытые земли давно нарекли
Именами великих людей и святых.

Расхватали открытья - мы ложных иллюзий не строим, -
Но стекает вода с якорей, как живая вода.
Повезет - и тогда мы в себе эти земли откроем, -
И на берег сойдем - и останемся там навсегда.

Не смыкайте же век, рулевые, -
Вдруг расщедрится серая мгла -
На "Летучем Голландце" впервые
Запалят ради нас факела!

Впереди - чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные -
Эту вечную дань кораблей!

 

Высоцкий В.В.

Было так — я любил и страдал.
Было так — я о ней лишь мечтал.
Я её видел тайно во сне
Амазонкой на белом коне.

Что мне была вся мудрость скучных книг,
Когда к следам её губами мог припасть я!
Что с вами было, королева грёз моих?
Что с вами стало, моё призрачное счастье?

Наши души купались в весне,
Плыли головы наши в вине.
И печаль, с ней и боль — далеки,
И казалось — не будет тоски.

Ну а теперь — хоть саван ей готовь, —
Смеюсь сквозь слёзы я и плачу без причины.
Ей вечным холодом и льдом сковало кровь
От страха жить и от предчувствия кончины.

Понял я — больше песен не петь,
Понял я — больше снов не смотреть.
Дни тянулись с ней нитями лжи,
С нею были одни миражи.

Я жгу остатки праздничных одежд,
Я струны рву, освобождаясь от дурмана, —
Мне не служить рабом у призрачных надежд,
Не поклоняться больше идолам обмана!


Продолжая тему:



Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем.
Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем...
Не скажу про живых, а покойников мы бережём.

В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок —
И ударит душа на ворованных клячах в галоп!
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок...
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Прискакали. Гляжу — пред очами не райское что-то:
Неродящий пустырь и сплошное ничто — беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
И огромный этап у ворот на ворота глядел.

Как ржанёт коренной! Я смирил его ласковым словом,
Да репьи из мочал еле выдрал, и гриву заплёл.
Седовласый старик что-то долго возился с засовом —
И кряхтел и ворчал, и не смог отворить — и ушёл.

И огромный этап не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Здесь малина, братва, — оглушило малиновым звоном!
Всё вернулось на круг, и распятый над кругом висел.

И апостол-старик — он над стражей кричал-комиссарил —
Он позвал кой-кого, и затеяли вновь отворять...
Кто-то палкой с винтом, поднатужась, об рельсу ударил —
И как ринулись все в распрекрасную ту благодать!

Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых:
Это Пётр-старик — он апостол, а я остолоп.
Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженых яблок...
Но сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?!
Мне — чтоб были друзья, да жена — чтобы пала на гроб,
Ну а я уж для них наворую бессемечных яблок...
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

В онемевших руках свечи плавились, как в канделябрах,
А тем временем я снова поднял лошадок в галоп.
Я набрал, я натряс этих самых бессемечных яблок —
И за это меня застрелили без промаха в лоб.

И погнал я коней прочь от мест этих гиблых и зяблых,
Кони — головы вверх, но и я закусил удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
Я тебе привезу — ты меня и из рая ждала!