Есть ли жизнь на Марсе?

Плюшки - штуця вкусная. Но нам их тоже хотелось бы

Игорь, рад видеть и слышать!
Как жизнь? как дети? как вторые дети, в смысле собаки?
Как третьи дети? в смысле, растения?

 

Ого!
Спасибо всем!
Год прошёл практически с момента моего последнего появления здесь.
Произошло много чего, в двух словах и не расскажешь, только всё это - продолжение начатого здесь монолога (или диалога).
Ничего принципиально нового не произошло, всё те же собаки (только их стало больше), выставки, соревнования. Растения сами по себе теперь, этим летом почти не получилось вовремя всё сделать (уезжал).
В общем - ничего интересного.
Так с чего начнём?

 

С начала

 

Игорь, ну что ты в самом деле. Тут мы все. Сидим плюшками балуемся. Не нервируем и не дергаем хозяина, ждем, когда ты печку затопишь и на огонек позовешь

 

Не знаю даже с чего начать. Чесслово.
С выставок? Было...
С соревнований? Тоже ничего принципиально нового.
Была ещё поездка через всю страну. Вот это, пожалуй, интересно! Только я ещё не готов об этом подробно рассказать - нужно собраться с мыслями.
Начну попозже, а пока расскажу ещё одну историю. Она уже готова, буду выкладывать частями.
Сразу предупреждаю - длинно. Поэтому, если кому надоест - сообщите, что-нибудь придумаю.
Итак... время действия - начало марта этого года.

ЧЕЛОВЕК, СОБАКА И ВЕТЕР

— Гуд лак! — говорит мне маршал гонки американец Блейк Фрекинг.

— Сенкью! — улыбаюсь я в ответ.

— Десять секунд до старта! Девять, восемь... — Корона явно знает эти слова и визгливо лает при каждой цифре обратного отсчёта, одновременно оглядываясь в ожидании моей команды. — Старт!

— Хоп! Пошли!

Всё!

Рывок потяга, за который я держусь руками, чтобы от резкого старта не сломало спину, и тут же перехватываю лыжные палки и начинаю яростно толкаться. Но это скорее нужно мне, чтобы не потерять равновесие, собакам пока моя помощь совершенно не требуется. Буквально через несколько секунд остался позади коридор из подбадривающих криками болельщиков с фотоаппаратами и телефонами, улыбка Блейка, ветеринарная бригада, помощник судьи, волонтёры, лай моих и чужих собак. И там же — перед стартовой чертой — улеглось, свернулось клубком и моё волнение да и пропало, не поспело следом за летящими вихрем собаками и лыжником.

Минута — и скрылся за мысом ледокол «Ангара», стоящий на вечном приколе в заливе Иркутского водохранилища возле оживлённого престижного микрорайона на берегу, красивые высотные новостройки которого, освещённые закатным солнцем, тоже очень скоро уплыли куда-то в прошлое, в предстартовую минувшую эпоху. Звуки, терзающие уши минуту назад — громкая музыка, вопли громкоговорителя, гомон толпы — и те растворились, растаяли за спиной, и теперь моих ушей касались лишь тихий шелест лыж, чпоканье палок и тяжёлое дыхание двух разгорячённых «коней».

А впереди низкое красное солнце, искрящийся миллионами слепящих искорок снег и долгая череда вмороженных в лёд деревянных реек — вешек, пророчащих бесконечные сто пятьдесят пять километров до Байкала и обратно, изматывающие перевалы высотой почти по полкилометра, ночь, темень, сутки на лыжах и неизвестность. Зачем мне это надо?

Попробую объяснить...

Собственно, ехать или не ехать, вопрос не стоял с самого начала. С того момента, как объявили гонку на собачьих упряжках «Байкал Рэйс — 2016». А случилось это ещё осенью, за несколько месяцев до старта. Ехать! Конечно, ехать. Но вот как? Как успеть подготовить собак, купить снаряжение, выполнить все требования для участия в гонке? Об этом было время позаботиться, но, как чаще всего и бывает в нашей жизни, далеко не всем планам было суждено сбыться...

Но начну, пожалуй, по порядку, дабы ненавязчиво ввести несведущего читателя в курс дела.

Началось всё... а не так уж давно началось, всего-то лет пять-шесть назад. Ну, я имею в виду те события, которые запустили цепочку случайностей, приведших в конечном итоге к написанию этого рассказа.

Мы построили дом и переехали за город. Ну как построили? Он и сейчас ещё недостроен, но жить нам это не мешает. Впрочем, это несколько другая история, длинная, интересная, но к моему повествованию имеющая лишь косвенное отношение.

Гораздо ближе к теме то, что мы решили завести собаку. Как в доме без собаки! Отрадно, что спорить насчёт породы мы с женой не стали, и уже через два дня в нашем новом доме появился щенок. Как он (а точнее, она) появился — тоже достойно отдельного рассказа, но если я буду отвлекаться на каждом шагу, то нескоро, очень нескоро дойду до самого главного, и редкий терпеливый читатель дождётся обещанной развязки.

Так или иначе, но мы стали владельцами очаровательной немецкой овчарки по кличке Еста. Стоп — удивится внимательный читатель! При чём тут немецкая овчарка, коли рассказ должен был живописать гонки на собачьих упряжках? Терпение, мой друг, терпение! Всё по порядку...

Изменение привычного жизненного уклада, переезд на природу, новый дом, большой участок, громадные планы и горы оптимизма — возможно, это всё хорошо знакомо кому-нибудь из вас. Руки хватались за любое дело, работа кипела, а планов в голове рождалось куда больше, чем можно было осуществить в ближайшую жизнь. Вслед за Естой в доме появилась ещё одна овчарка — пятилетняя Мэгги, у которой пропал хозяин, и простое желание иметь собаку потихоньку превратилось в настоящее увлечение этими умными и преданными животными. Дрессировки, выставки, тренинги, семинары, победы и неизбежное после этого чувство гордости за свою собаку, за свою работу и за самого себя.

В поисках неоткрытых талантов своей Есты мы случайно оказались на соревнованиях по скиджорингу — бегу на лыжах с собакой, когда одно или два животных тянут спортсмена за собой, но и он помогает собакам — по мере сил и возможности. И оказались мы (в смысле, я) в числе участников.

Смешно вспоминать эти героические три километра на чужих допотопных лыжах, одну из которых я умудрился сломать и кое-как дополз до финиша на другой, вымотавшись вконец и ругаясь всеми мыслимыми нехорошими словами. Но то моё последнее место придало азарта, заставило почувствовать вкус соревновательного адреналина и «взяло на слабо».

Именно после этого нелепого соревнования начала воплощаться в жизнь идея доказать, что овчарки тоже могут быть ездовыми собаками, как бы невероятно это ни звучало.

Время шло, подрос щенок от Мэгги, которого назвали Сэнсэй — Сенечка, знакомый некоторым герой нескольких моих незамысловатых рассказов-воспоминаний. Рос и мужал мой будущий верный соратник в спортивных состязаниях, а тогда ещё нелепый ушастый и упрямый собачий подросток. Росло и количество живности в доме. Число собак постепенно увеличилось до восьми, появилось несколько кошек, золотые рыбки, танцующие мыши, морской свин Яша и даже громадные и удивительные сухопутные улитки ахатины, которые умели безошибочно распознавать руку хозяина. Вот вам и моллюски!

В сарае в это время квохчали куры разных диковинных пород, шипели индоутки и всерьёз готовилось место для козы. Было нескучное время, но прошу меня извинить, о дорогой читатель, я опять свернул на боковую ветвь своего повествования.

Подросла Корона — будущая партнёрша Сенечки по волочению за собой на лыжах моего бренного тела, которая показала завидную прыть и отличную работоспособность в ездовом спорте. Собакам нравилось мчаться вперёд по заснеженным просторам под мои одобрительные возгласы, я ловил кайф от скорости и чувства единения с двумя дышащими паром хищниками. Мы нашли друг друга!

Время, затраченное на тренировки, не прошло даром. Очень скоро мы стали первыми среди любителей, несколько раз в год собирающихся на соревнованиях. Я даже взял сразу два специальных эксклюзивных кубка за ездовой сезон тринадцатого года в дисциплинах упряжки (нарты) и скиджоринге (лыжи). Таких кубков было всего четыре, и половина из них красуется у меня в шкафу, переполненном другими разнообразными собачьими наградами с многочисленных выставок.

Как несомненно сумел догадаться проницательный читатель, я хвастаюсь. А хвастаться-то особо нечем, потому что среди профессионалов я тогда ещё был последним, о чём недвусмысленно намекнула мне первая наша местная гонка на шестьдесят километров, где наша команда в лице меня и морд Короны и Сенечки пришла пятой, хотя проиграла третьему месту всего-то три минуты.

Вот! Вот теперь я наконец-то подхожу ближе к сюжету этого рассказа, потому что на следующий год (чуточку терпения, осталось буквально несколько предложений о предыстории моего увлечения) в гонке «Байкал Рэйс — 2014» на дистанции без малого сто километров мы были четвёртыми. Это был переломный момент, это было серьёзно, мы бились на равных с сильнейшими спортсменами нашего края и не ударили в грязь лицом, доказали, что овчарки могут и умеют всё, в том числе и успешно тянуть лямку ездовой собаки.

А в прошлом году на той же трассе мы были уже третьими, опередив даже весьма известных приезжих спортсменов и, что самое главное, сохранив силы на случай будущего возможного увеличения дистанции.

Всё! Закончилась ретроспектива событий, и теперь сюжет повествования будет проходить практически «он-лайн».

Надеюсь, столь затянувшееся вступление сыграло отведённую ему роль — теперь вы, уважаемые читатели, понимаете, что вопрос «ехать или не ехать» не стоял. «Не ехать» - значит сдаться, показать несерьёзность увлечения и случайность результатов. Гонка нынешнего года как никогда явилась вызовом моей человеческой гордости и Сениной и Корониной собачьей выносливости. На долгие полгода в нашем доме поселились слова «Байкал Рэйс», которые звучали много чаще всех остальных слов из необъятных закромов великого и могучего...

 

Браво!
Талант рассказчика никуда не пропал! Точно так же, на одном дыхании с чувством сопричастности!
От нас обоих - большое уважение ко всем участникам событий, включая рассказчика

 

А можно еще фоточки ваших собак и живности)

 

И дома, стройки, быта тоже, пожалуйста!

 

Третью неделю стоит жара. Не знаю, что там Лето посулило Осени, но мы по-настоящему наслаждаемся вторым августом. Самое удивительное, что не только днём до +25-ти (сегодня в городе видел деда по пояс голого, который вёл за руку девчонку лет пяти в одних трусиках), но и ночью до сих пор 10-15 градусов. В огороде всё до сих пор растёт и зеленеет, картошку даже не начинал копать, а в прошлых годах числа 7-9-го уже всё вымерзало начисто.
На особые урожаи не надеюсь - не смог даже толком окучить, но пусть растёт, пока можно.
Фоток этого всего нет - нечем, но и смысла тоже нет - практически ничего не изменилось по сравнению с прошлыми годами, а если и изменилось, то в худшую сторону. Не расхвастаешься.
И вот, сидя в продлёнке с летом, я снова вспоминаю зиму...

На мне новый лыжный обтягивающий костюм — красивый, оранжевый с чёрным, настоящий. Я в нём выгляжу серьёзно, по-спортивному. Только прохладно оказалось, поэтому пришлось пододеть термобельё, а поверх напялить лишнюю флисовую мастерку, зелёную, не в цвет, но что поделаешь, другой-то не было...

На голове тоненькая чёрная шапочка, сшитая по заказу — так дешевле, чем покупать. На всякий случай в рюкзаке лежит другая, тёплая, вязаная. Там ещё много чего лежит, в рюкзаке. Запасные перчатки, набор инструмента, аптечка, компас, нож, термос, корм для собак и еда для меня, а также туристический коврик и два фальшфеера для отпугивания волков. Последнее — требования организаторов, которые решили таким образом застраховаться от возможных непредвиденных случаев. Так-то оно так, но теперь лишние пятнадцать-двадцать килограммов оттягивают плечи, болтаются из стороны в сторону и заставляют мышцы быстрее сдаваться. Но пока всё хорошо, ветер свистит в ушах, Сэнсэй и Корона бодро скачут впереди, швыряя задними лапами льдинки мне в лицо.



Очень скоро мы догнали предыдущего участника. Это Антон — молодой парень из соседнего города, новичок на двух хасках. Обогнали. Мельком глянул на часы: семнадцать сорок — всего пятнадцать минут в пути. Начало хорошее!

Движения размерены, привычны. Дорога знакома. Палки вперёд — толчок. Легко! По левую руку медленно проплывают мимо заливы, большие и маленькие, лесистые или обрамлённые полями. До этого берега близко, иногда можно расслышать лай собак за оградами дач, и этот звук всегда вызывает волну энтузиазма у моих «скакунов». Противоположный берег водохранилища безлик, далёк, туманен, и за ним неторопливо угасает красочная вечерняя заря, растворяется в невесть откуда взявшихся низких облаках, только мне некогда любоваться этим великолепием — под ногами, чай, не уплотнённая ратраком снежная платформа, а бугристая и обманчивая поверхность.

Но что-то не так... Корона отстаёт, вязнет в рыхлом снегу, сбивает темп. Сеня что-то слишком рано перешёл с галопа на рысь. Вчера выпал свежий снег, по трассе два раза прошёл снегоход, но дорогу не укатал. К тому же, перед нами прошли восемь упряжек с нартами и трое лыжников. Лыжи зарываются в разрыхлённую чачу, скольжение никакое... А кто сказал, что будет легко?

Что я знал совершенно точно, так это то, что нельзя относиться к подготовке несерьёзно. Каждая мелочь могла сыграть роковую роль, нужны были выносливые и послушные собаки, надёжное и удобное снаряжение, питательное и сбалансированное питание и уверенность и решимость лыжника, то есть, меня. Решимости у меня было, хоть отбавляй, а вот с уверенностью дело обстояло несколько сложнее...

Снег в этом сезоне лёг у нас довольно-таки рано — в начале ноября, что дало нам почти месяц форы в полевых тренировках. Лишний месяц тренировок — это очень хорошо в условиях, когда нельзя резко наращивать дистанцию, но нужно вовремя прийти к максимальному суточному пробегу — не менее восьмидесяти километров без отдыха.

Но также рано вскрылись и знакомые ранее собачьи слабые места — лапы у Короны и желудок у Сэнсэя. С первой проблемой справиться можно было, только применяя самодельные защитные тапочки, со второй — диетой и контролируемой нагрузкой.

Мало-помалу объём каждодневных пробегов возрастал, а когда полностью замёрзла река Китой, видная из окна моего дома, достиг минимального фиксированного значения двадцать пять километров. Почему именно столько? Сейчас объясню!

Китой берёт начало в трёхстах с лишним километрах к западу среди неприступных иззубренных пиков Восточного Саяна, которые в хорошую погоду отлично видны с открытых участков Московского тракта. В восемнадцати километрах ниже моего дома он вливает свои воды в русло могучей красавицы Ангары.

Китой довольно-таки широк: вряд ли перекинешь камень даже в самом узком месте, достаточно глубок, чтобы утонуть, быстр и своенравен. Его по обыкновению прозрачные воды поглотили немало дерзких смельчаков, рискнувших бросить вызов стихии. Неспокойное даже в нижнем русле течение, коварные водовороты и студёная вода часто делали своё черное дело.

Река эта хорошо знакома мне почти на всём своём протяжении и так или иначе играла какую-то роль в деле познания мной окружающего мира. Пацанами мы проводили всё лето на её берегах, жгли костры, купались до посинения и зачем-то ловили в банку с хлебными крошками скользких вёртких гольянов. Потом разными компаниями мы несколько раз проплывали добрую часть реки на самодельных плотах или резиновых лодках, собирали малину и облепиху на многочисленных каменистых островках, неоднократно я спускался к её бурным и прозрачным студёным водам с высоких горных перевалов, чтобы нырнуть в какую-нибудь спокойную заводь, смыть пот и снять усталость с натруженной рюкзаком спины. И вот наконец мне довелось зимой изучить на лыжах застывшие речные просторы на несколько десятков километров вверх и вниз по течению от места моего жительства.

Как я уже говорил, Китой изобилует островами, среди которых встречаются и довольно-таки крупные. Один из них тянется практически вдоль всего города, находящегося на правом берегу. Зимой вокруг острова вьётся хорошая лыжня, накатанная любителями лыжных прогулок. Длина круга двенадцать километров, да ещё плюс ехать до него по реке мне около семи туда и столько же обратно. Вот и выходит, что мой минимальный тренировочный пробег не менее двадцати пяти километров. Если необходимо, я добавляю к стандартной дистанции ещё один-два-три-четыре круга, словно штангист, который нанизывает дополнительные блины на гриф штанги.

Вот я прихожу с работы и начинаю тихо-тихо переодеваться. Откуда Корона, которая сидит в комнате на втором этаже, знает, что я надеваю комбинезон? Ну откуда? Тем не менее, стёкла дребезжат от радостных собачьих позывных, потолок трясётся, а дверь содрогается под нетерпеливыми ударами лап. Ладно, можно! Я выпускаю Корону и Сэнсэя на улицу, надеваю специальный буксировочный пояс, у которого тесёмки как стринги проходят между ног и обхватывают талию. Выхожу, надеваю собакам шлейки. Они сами подставляют шеи и поднимают лапы, при этом не забывая лизнуть меня в нос и продолжая оповещать округу о нашем выступлении радостным заливистым лаем. Затыкать из бесполезно. Это выходит наружу неуёмная энергия и жажда работать.

Цепляю потяг — специальный амортизирующий шнур, который раздвоенным концом крепится к шлейкам, а противоположным — к моему поясу. Беру лыжи, палки, и мы выходим через заднюю калитку сразу за территорию садоводства, где начинается проторённая мной лыжня.

Собаки радостно и споро несутся по знакомой дороге. От ветра слезятся глаза, крупинки снега летят из-под задних лап мне в лицо, по лыжне отличное скольжение, мы то и дело обгоняем многочисленных лыжников-любителей, которые, заслышав за спиной пыхтение, безропотно уступают дорогу и восхищённо улыбаются нам во след. Я изо всех сил толкаюсь палками, чтобы не замёрзнуть, но всё равно в январские холода коченеют руки, краснеют, а потом белеют щёки, начинает покалывать уши.

Путь вокруг острова занимает у нас от получаса до часа, в зависимости от количества свежего снега и степени усталости собак. Дорога туда обычно укладывается в двадцать минут, причём первые три километра до моста мы пролетаем минут за семь. Обратно всегда едем не меньше получаса. Итого — как минимум полтора часа ежедневных тренировок, а за недели и дни до старта каждый пробег увеличивался кратно, в результате за подготовительный сезон мы преодолели порядка двух тысяч километров, истёрли несколько пар тапок, измазали не одну упаковку лыжного парафина, съели целый блок мороженой селёдки и приобрели уверенность в том, что нынешняя дистанция в, немного-немало, сто пятьдесят пять километров нам по плечу.

Время бесстрастно крутило стрелки часов. Старт неумолимо приближался...

 

Быстро темнеет. Корона отстаёт, мешается под ногами. Я замечаю, что она нередко скачет на трёх лапах, поджимая заднюю правую. Чёрт! ТУ самую лапу...

Неделю назад потеплело и вода пошла поверх льда. Около километра на тренировке мы брели по щиколотку в воде. И всё бы ничего, если бы не ломкий свежий ледок поверх. Он трескался, проваливался и ранил собакам лапы. Корона ушибла палец, но заметно это стало лишь через два дня — собака захромала. Оставались считанные дни до старта. Мы лихорадочно мазали лапу живительными мазями, бинтовали и оберегали её как могли. Вроде бы всё прошло. Но нет...

Тем не менее, мы успели обогнать ещё одного лыжника — Ивана с маламутом. Они не новички, участвовали в прошлогодней гонке. Иван — молодой спортивный парень с севера, примерно тысячу километров от Иркутска. Идёт техничным, экономящим силы коньковым ходом.

Обошли мы и две упряжки с нартами — наших местных начинающих каюров, которые решились на дистанцию пятьдесят шесть километров — несерьёзную для меня, вроде разминки. Я всё ещё был снобом...

Впереди остался всего один лыжник — победитель прошлого года восемнадцатилетний Илья с двумя восточно-сибирскими лайками. Я не сомневался, что догнать его уже нереально. А где-то позади пыхтели другие, которые стартовали на короткий этап. Почти все они ещё не столь сильны, чтобы конкурировать с нашей командой. Все, кроме Паши, который год назад был вторым. А вот, кстати, и он...

Я вовремя отвёл своих собак в сторону, мимо промчались, клацая зубами, две светлые легконогие лайки и Паша — красиво и технично. Я тут же пустил своих следом. В азарте погони Сеня и Корона на время забыли о своих проблемах.

— Тише! Тише! — пытался я осадить слишком ретивых «скакунов».

Но через пять минут прыть утихла, а ещё минут через десять спина Паши начала потихоньку удаляться. Я недоумевал... На взгляд, скорость была не ахти какая, но мои собаки просто не успевали за неторопливо раскачивающейся из стороны в сторону фигурой. Что такое?..

— Стоять!

Ну-ка, ну-ка... Корона, что у тебя с лапой? Снимаю тапок — этакий узкий чулок из плотной ткани с двумя лентами-липучками поверху. Ох! Нехорошо... Пару километров ранее была вода под снегом, собаки проваливались, и тапки обледенели. Вместо защиты ледяная обутка сыграла дурную роль — сбила плохо зажившую рану. У меня с собой штук двадцать запасных, но будет ли от них толк? Вряд ли теперь... Осматриваю Сеню, который бежал «босиком» — всё в порядке. Ладно, пошли! Только сначала включаю светодиодные маячки, пришитые на ошейники собак, которые я сцепляю специальной перестёжкой — коротким отрезком стропы с двумя карабинами.

— Хоп! Пошли! Молодцы! — сколько раз я, словно мантры, повторял эти слова? Нет, сколько тысяч раз?

Теперь Корона не отстаёт, потому что Сенечка безропотно тащит её за собой. Маячки сверкают зелёными огоньками, освещая колышущимся светом с метр трассы впереди собак. Красиво!

Обходим упряжку из Новосибирска. Семь или восемь собак, идут они на ту же дистанцию, что и мы.

— Обгон! — эту команду я применяю редко, только, когда нужно резко увеличить темп. — Молодцы!

Отблески на снегу привлекают моё внимание. Сзади медленно приближается качающийся свет налобного фонарика. Кто это? Мои овчарки оглядываются, притормаживают. Наконец я останавливаюсь и отвожу их в сторону. Мимо проезжает ещё один мой соперник — гость из Новосибирской области, приехавший за две с лишним тысячи километров. Он стартовал через две минуты после меня. Это «тёмная лошадка». Никто из наших с ним не встречался и не ведает о его силах. Но вряд ли какой-то новичок поедет в такую даль.

Гость уверенно проходит мимо, мы привычно садимся ему на хвост. Новосибирец немолодой, но опытный. Прямой как палка, лёгкий, идёт размеренным спортивным ходом, привычно раскачиваясь из стороны в сторону. Впереди него легко скачет поджарый серый хаски, почти не натягивая потяг, но довольно-таки ходко.

Я переставляю лыжи не так умело, а по-дилетантски, в основном налегая на палки. По такой трассе никак не получается уверенно идти коньковым ходом — лыжи вязнут в снегу, цепляются носками, толчок получается неэффективным, слабым. Нет, я не спортсмен, к сожалению... Мой когда-тошний «первый юношеский» сейчас уже не прокатывает, особенно после пятнадцатилетнего перерыва, когда я ни разу не вставал на лыжи. Разобрала досада на себя. Да если бы не мои собаки, я бы тащился сейчас где-нибудь в нескольких километрах от старта на последнем месте. Но что же вы? Почему отстаём?

Медленно, но неизбежно спина новосибирца уменьшалась в размерах. Да что такое? Ведь идём-то еле-еле... Я без труда увеличил темп и стал наступать собакам на пятки. Я могу, они не могут. Не может быть! Что не так?

Корона понуро висела на Сенечке, напоминая привязанного за телегой жеребёнка. Мы не прошли ещё и трёх часов, а она выглядит уставшей. Именно из-за неё скорость упала до минимума. И я могу, и Сэнсэй может, но Корона — слабое звено. Что же делать?

По моим расчётам мы уже должны были пройти тридцать километров до первой контрольной точки - «Сибирской заимки». Совсем стемнело. Не вижу трассу. Мне показалось, что вешка стоит не справа, а слева, а это значит, должен быть поворот.

Надо достать фонарик. Я поленился надеть его сразу, не хотелось, чтобы он мешался, пока светит солнце, был уверен, что до полной темноты достигну первой контрольной точки. Но не тут-то было...

Фонарик лежал сверху, в клапане рюкзака. Всё равно останавливаться, снимать поклажу, расстёгивать молнию... Чёрт! Заело... Секундное дело растянулось на долгие минуты. Неожиданно мимо пролетела знакомая упряжка Кузнецова из Новосибирска, а следом пробежал Иван, которого я уже и не чаял увидеть. Овчарки переминались на лапах, поскуливали — рвались вперёд. Наконец я нащупал фонарик, опять не сразу застегнул молнию, вдел руки в лямки.

— Хоп! Пошли! Молодцы!

Догнать! Собаки задачу поняли и за пару минут настигли мятущийся свет впереди идущего фонарика. Нет, трасса шла дальше, вот и вешки, уверенно блестящие световозвращающими огнями в лучах фонаря. Иван оглянулся, остановился, пропустил.

— Хоп! Хоп! Давай-давай! — изо всех сил подгоняю я своих.

Кобель послушно рвётся вперёд, но Корона продолжает тормозить. Нас догоняют... Знакомая история! Когда силы команд примерно равны, то подобная перетасовка может продолжаться часами. Собаки с энтузиазмом идут следом за кем-то, но, как только оказываются впереди, их пыл резко пропадает. Точно так же ведут себя и животные соперника. Это хорошо для того, кто не может держать темп. Здесь же скорость меня не устраивала, я знал, что мы можем быстрее, но ничего не мог поделать — Сенька, скотина, оглядывался и притормаживал. Инстинкт. Мало кому будет приятно чувствовать за спиной здоровенного маламута. Пришлось снова пропустить соперника.

К счастью, тут трасса и на самом деле повернула к берегу, и в глубине залива засверкали электрические огни. Люди!

Ещё пара минут и две команды гуськом достигли первой остановки.

— Всё в порядке? — спрашивают волонтёры.

— Да, да, — уверяю я их в ответ.

Можно передохнуть пару минут, не больше, ведь гонка только начата. Здесь стоит упряжка из шести собак. Они стартовали раньше и идут на пятьдесят шесть километров. Это Андрей, я машу рукой, надеясь, что меня увидят в темноте. Помощники гонщиков осматривают собак, кормят, переобувают, наливают чай спортсменам. У меня нет помощника. Так получилось. Что-то странное: я договорился с двумя друзьями, один из которых, Серёга, сам напросился помочь. В прошлом году он здорово выручил: привёз, встречал в контрольных точках, увёз. Обязательно должна быть машина сопровождения с пищей, одеждой, кормом и чтобы собак убрать на время отдыха. Но Серёга уехал по делам в другой город, за пятьсот километров, правда обещал приехать на середину дистанции, чтобы пустить собак на отдых в машину. Но организаторы ужесточили требования: размещение собак исключительно на улице, в специально оборудованных местах — чек-поинтах. В машине сопровождения отпала острая необходимость. И Серёга вдруг повёл себя как-то странно: начал истерить по телефону, что боится ехать, потому что ему приснилось, что со мной случится что-то страшное. Вот бред! Что со мной может случится? Если что, всегда можно выйти к жилью или на дорогу.

Тем не менее, я не настаивал. А машина второго друга неожиданно сломалась. Пришлось ехать на своей, которая, если честно, сама на ладан дышит. Но плюс нынешней гонки в том, что старт и финиш в одном месте, в то время как в прошлые годы их разделяло почти семьдесят километров. Короче, я подумал и решил ехать один.

Пока особых неудобств от отсутствия помощника я не испытывал. Разве что, пришлось тащить с собой много продуктов. Собакам я взял килограмма три бараньего жира, порезанного крупными кусками, пополам с жирными брюшками кеты, горбуши и сёмги. Вот такие деликатесы — животным нужно много жира для восполнения энергии, а бараний нутряной жир самый легкоплавкий, а значит, быстрее всего усваиваемый. То, что надо! Сейчас Корона и Сенечка жадно хватали лакомые кусочки из моих рук, кобель бережно, а сука нагло, не жалея пальцев. Ещё я нёс килограмм сухого корма — для длительной остановки. Себе положил разнообразный перекус: пирожки, самсы, бутерброды, печенье, налил в термос крепкого чая, добавил десять ложек сахара (чтобы слиплось!), половину лимона, порезанного на тонкие ломтики и несколько ложек черничного варенья. Получилась замечательная сладкая, чуть кисловатая приторная чача, прекрасно восстанавливающая силы. Я глотал её из кружки, прямо там, где остановился, не снимая лыжи. Есть не хотелось, но жажду следовало утолить.

Я глянул на часы. Ого! Четверть девятого! Без малого три часа мы ехали первые тридцать километров. А я надеялся уложиться в два... Байкал Рэйс лишний раз напомнил, что все расстояния здесь нужно умножать минимум на полтора. И это только начало, а что будет дальше, на перевалах? Но рано об этом думать, нужно решать проблемы по мере их появления.

Не две, а, пожалуй, минут пять мы постояли на точке. Однако, холодновато без тёплых штанишек! Я зябко поёживался, руки без перчаток заледенели. Достал такую специальную флисовую трубу, натянул на шею. Ну и что, что пятое марта? В этом году ещё ни разу не было плюсовой температуры. Снег ничуть не почернел, даже в городе на солнечных пятачках. Сегодня днём было почти тепло, и на дорогах начали появляться блестящие струйки, но с заходом солнца первые признаки весны улетучились, как будто их и не было.

Ага... Я увидел, что Иван, тоже наскоро перекусив, надевает рюкзак, и тут же рванул за лямки свой. Так, вперёд!

— Хоп, хоп! Пошли! Молодцы!

Несколько лениво, но послушно собаки натянули потяг и опустили носы к трассе, вынюхивая следы предшественников. Мы развернулись спиной к огням и направились прямиком в промозглую ночь...

 

Ну что ж, если ни у кого нет возражений, продолжу...
Кстати, ещё много.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Через километр я пропустил Ивана вперёд. Пусть идёт. В таком состоянии моим собакам лучше «сидеть на хвосте». Несколько раз попадались мокрые участки, где невесть откуда взявшаяся вода превратила снег в набухшую, леденеющую на морозе субстанцию, прочерченную чёрными следами лыж и нарт. Иногда мы умудрялись проскочить по твёрдому насту, но чаще всего собаки почти по брюхо проваливались в воду. Лыжи тоже намокали, к ним мгновенно примерзал снег, и какое-то время приходилось ковылять, яростно перебирая ногами, как по асфальту. Иван всегда останавливался, чистил лыжи, проверял лапы у своего маламута. Мы на время уходили вперёд, но через некоторое время снова уступали первенство. Корона тормозила всё больше и больше... Я синхронно мрачнел.

Постепенно приближалась россыпь огней прямо по курсу — село Большая Речка, где наш путь должен покинуть ледовые просторы и свернуть на уединённую лесную просеку. В это время в спину начали мягко подталкивать резкие порывы ветра. Началось! Не соврали синоптики — вечером обещали усиление северо-западного ветра до шести-семи метров в секунду, ночью снова ветер и снег, резкое похолодание до минус двадцати, утром и днём всё ещё сильный ветер, только на этот раз — на обратном пути — уже навстречу.

Так-то оно так, но попутный ветер, похоже, помог только Ивану. Медленно, но верно мой соперник удалялся, и мятущийся свет его фонарика постепенно растворялся в окружающей тьме. Корона совсем повисла на Сенечке, хромала, беспомощно оглядывалась на меня. Да что это такое!

— Стоять!

Что там у нас? Ага! Последний оставшийся на задней лапе тапок обледенел настолько, что превратился в этакое тяжёлое ледяное сабо. Он только набивал лапу, мешался, вызывал неудобство. Не без труда я расстегнул смёрзшиеся липучки. Хм... Переобувать новые в такой ситуации нежелательно — лапы мокрые, на шерсть намёрз лёд — будет только хуже. Но у кобеля, который шёл без тапок, лапы в полном порядке. До следующего чек-поинта десять километров. Дойдём!

— Вперёд! Молодцы!

Трасса, обогнув длинный пологий мыс, повернула к берегу. Ветер дул теперь слева, со стороны лодочных гаражей, обращённых воротами прямо в воду, обмораживал щёку. Я натянул на уши флисовую трубу.

Откуда местные собаки всегда знают, что приближаются мои овчарки? Но это даже на руку: Сэнсэй, заслышав нестройный лай, заметно прибавил скорости, да и Корона, как ни удивительно, не отставала! Неужели всё дело было в ледяном тапке?

Дорога идёт по реке, вешки уводят под мост, где мы пересекаем автомобильную дорогу. Ещё несколько сот метров по улице посёлка, где лыжи, наконец, не вязнут и отлично катят по наезженной дороге, и мы упираемся в крутой подъём, исчезающий в сосновом лесу. Снимаю лыжи и быстренько взбираюсь наверх. Прямо на пути лежит рюкзак, а рядом сидит на корточках Иван, насколько я успеваю заметить, отдыхает. Мы ходко проскакиваем мимо. Настроение улучшается.



Не знаю, второе дыхание, что ли, появилось. Или перестало давить гнётом открытое пространство. А, понял! Сейчас дорога шла синусоидой вверх-вниз, но ни подъёмы, ни спуски не были крутыми. Под горку собакам, подгоняемым моим гиканьем, волей-неволей приходилось переходить на галоп, а лёгкие подъёмы позволяли почти не снижать темп. Иван остался позади, но тоже шёл достаточно быстро, чтобы не терять нас из виду. На спусках мы отрывались, на подъёмах разрыв несколько сокращался. Оба-на! А вот впереди и новосибирец! Пропускает меня. Сдулся, очкарик! Я чуть было не показал ему язык, когда проходил мимо.

Стало веселее. Показалось, что очень быстро, а на самом деле, почти через час после выхода на берег впереди замаячили яркие огни турбазы «Прибайкальская». Несколько непонятных поворотов трассы, и мы останавливаемся. Через минуту приходят оба моих преследователя.

Мы прошли пятьдесят шесть километров. Треть дистанции, причём самую лёгкую треть. Здесь я хотел остановиться на отдых. В прошлые годы спортсменам предоставляли комфортабельные номера, где можно было умыться, высушить одежду и блаженно вытянуть спину на кровати.

Байкал Рэйс — линейная гонка. Это значит, что даётся только четыре часа обязательного неделимого отдыха на любом их контрольных пунктов. Всё остальное время секундомер не останавливается. Можно отдыхать, сколько хочешь, но время будет неумолимо тикать в пользу твоих соперников. Поэтому очень стратегически важно было выбрать место обязательного отдыха. Нужно было учесть состояние собак, оценить свои собственные силы и необходимость отдыха. Понятно, что все без исключения спортсмены останавливались на турбазе. Трасса была короче, половина пройдена, а перед сложным горным участком самое время было отдохнуть. Но в этом году условия изменились, о чём я узнал за два дня до старта...

Знакомые лица, все улыбаются. Жизнерадостно жмём руки, рассаживаемся. Жеребьёвка, обсуждение деталей гонки, вопросы — вот зачем мы собрались в конференц-зале этого шикарного отеля за два дня до старта. Маршал Блейк Фрекинг улыбается всем широкой американской улыбкой, только неискренне как-то, смущённо. Похоже, он ещё не совсем освоился в чужой стране.

Слово главному ветеринару гонки — несколько общих рекомендаций по наблюдению за состоянием собак. Затем рассказ Блейка, сопровождаемый слайд-шоу. О своих гонках, питомнике, собаках, тренировках. Это интересно! Народ оживился, начал задавать конкретные вопросы. Переводчица с трудом справляется со специальными терминами. Американец доброжелателен, открыт, приятен. Заокеанского гостя с трудом отпустили передохнуть.

Жеребьёвка порядка старта и получение стартовых номеров. Каждый по очереди тянет лотошный бочонок из шапки. Смешно, но такая традиция: и бочонки, и даже шапка те же самые, что были на первом местном соревновании пять лет назад. Моя фамилия в конце списка, жду своей очереди. Моя задача сегодня — вытянуть тринадцатый номер. Дело в том, что спонсоры учредили специальные призы участнику, которому выпадет несчастливая цифра. В эти суеверия я не верю, а призов охота!

Пятнадцать, три, семь, двенадцать... Мой черёд близок, а заветный бочонок всё ещё в шапке. Называют мою фамилию. Выхожу...

Бывает такое чувство, что о чём-то знаешь заранее. Недаром же говорят, что мысли материальны. Если долго и напряжённо думаешь о какой-то проблеме, то в воображении возникает настолько яркая картинка, что потом, когда всё так и происходит, думаешь: «Я знал!» Робкое предположение, недостойное называться уверенностью, вдруг торжествующе поднимает голову и обводит всех победным взглядом.

Я вытянул тринадцатый номер! И не удивился. Я хотел его вытянуть, значит так и вышло! Маленькая предварительная победа, которая дала уверенность и пакет с фирменными тёплыми рукавицами, флисовой кофтой и бейсболкой. И расслабляющая, крамольная мысль — взнос за участие я уже окупил, теперь можно не напрягаться.



Но оставались ещё вопросы к организаторам. Спортсмены надеялись убедить их с помощью опытного маршала, что список обязательного снаряжения можно сократить, убрав из него лишние предметы. Но тщетно... Американец остался политкорректным.

— Если это указано в Положении, то должно выполняться, — твердил он беспрестанно.

Да... Но ведь не гонщики составляли положение, а организаторы, главной задачей которых было обезопасить свой зад. Эта мнимая забота об участниках могла обернуться бедой — лыжник лишался главного своего козыря — скорости. Но спорить бесполезно... Пришлось смирится с тем, что на плечах будет болтаться громоздкий рюкзак с лишними, ненужными килограммами.

Тогда же мы узнали ещё два неприятных момента: турбаза не даёт номеров, гонщики размещаются на отдых в актовом зале, и собаки должны обязательно находиться на улице в специально отведённом для них месте. Убирать их в машину нельзя!..

Вот это известие бесило больше всего. Хотелось встать, бросить свой номер на стол и уйти, хлопнув дверью. Мои собаки живут в доме, они не приспособлены для ночёвки в снегу. Особенно Корона, у которой даже подшёрстка-то нет. Вся моя стратегия базировалась на трёх китах — мощный старт, отдых в машине, где собаки могут спокойно поспать, где можно в тепле обработать им лапы и сменить тапки, и, наконец, растягивание оставшихся сил по второй половине дистанции, стабильная, долгая, экономичная рысь со скоростью около десяти километров в час. Я знал, что мои любимцы могут идти так очень долго, но отдых им всё же необходим, как и мне. Я знал, что на улице они не отдохнут, будут скакать, лаять на других собак, нервничать, мёрзнуть. Но что тогда: годы подготовки, тысячи километров тренировок, тысячи, потраченные на снаряжение — всё псу под хвост? Не слишком ли жирно для пса? Нужно было срочно менять стратегию...

 

Сюда, на «Прибайкальскую», я передал сумку с палаткой, спальником и тёплой одеждой. Поставлю палатку прямо на чек-поинте, набью её сеном и залезу внутрь вместе с собаками. Буду спать с ними, завернувшись в спальник. Буду контролировать их отдых, пресекать возможные нештатные ситуации. Эту точку маршрут проходит дважды: сейчас и на обратном пути, ещё через пятьдесят километров. Отдыхать нужно здесь, но когда? Сейчас или потом?

Корона не дойдёт... Это ясно. Придётся её снимать. Но сейчас она ещё очень нужна — впереди тяжёлые подъёмы, где даже самая малая помощь будет неоценима. Можно дать ей отдохнуть, пройти перевалы и снять собаку на обратном пути. Или не отдыхать, идти вперёд, выжимая её силы до последнего? Возможность снять одну собаку я просчитывал. Даже тренировался с одним Сенечкой, приучая того работать в одиночку. Я был к этому готов. Но у меня не было помощника с машиной, я не мог отдать ему собаку на любой точке и спокойно поехать дальше. Эвакуация собак — забота самого участника — говорится в Положении. Я мог эвакуировать Корону, только прибегнув к помощи друзей. Но об этом ещё нужно было договориться...

Все эти мысли метались в моей голове ещё на подходе к турбазе, ведь сразу по прибытии нужно было дать ответ, буду ли я останавливаться на обязательный отдых. Если снег усилится, то и без того рыхлая трасса станет ещё хуже. Нужно успевать... Может быть, удастся проскочить по льду Байкала до самого сильного ветра. Может быть, Прибайкальский горный хребет не даст разгуляться ветру на ледяных просторах замерзшего моря-озера? Нет! Надо иди дальше! Только чуть отдохнуть, попить чайку...

Резкие порывы ветра пробирали до костей. Я расположился под навесом, где стояли металлические столы и скамейки. Достал термос, налил в кружку чай, моментально стынущий на ветру. Собаки лежали рядом, ветер ерошил их шерсть, мелкий снежок покрывал муаровым налётом. Достал лакомство, щедро выделил каждому по полкило. Попросил волонтёров принести тёплой воды, налил в миску. Подошёл главный ветеринар.

— Всё в порядке? — спросил он, показывая на собак.

— Устали... — я и сам ещё не знал, в порядке ли они.

Ветеринар оттянул шкуру у каждого зверя, отодвинул губы, заглянул в пасть.

— Кобель в порядке, а суке неплохо бы немного отдохнуть. Воды давали?

— Давал, не пьют. Снега наелись.

— Ну, решайте сами, думайте... Удачи!

При прыгающем ярком свете раскачивающихся под крышей навеса фонарей я смог тщательно осмотреть лапы собак. Плохо дело... Корона сильно ссадила палец на задней лапе, видимо срезала кожу острым куском льда. Кровь замерзала крупинками и терялась в снегу. Дальше рана раскроется ещё больше, тапок не поможет — будет натирать ссадину. Корона пройдёт, перетерпит эти полсотни километров. Я бы перетерпел, Сэнсэй, уверен, тоже. Рискнуть? Но сначала нужно найти машину...

Обстоятельства лишили меня права выбора. Оказалось, что через несколько часов отсюда уедут все, кто мог бы увезти мою собаку. Ничего не поделаешь, придётся снимать её сейчас...

Увидев машину, собаки оживились, запрыгали, заголосили, как будто и не устали вовсе. Я лишний раз убедился, что они помнят дорогу, помнят, что здесь их садили в машину на отдых. Они ждали этого и недоумевали, не находя себе места и не в силах расслабиться.

Корона, помеченная специальной краской, радостно прыгнула в багажник, Сеня решительно отправился следом.

— Нет! Нельзя! — сказал я ему строго и увидел некое подобие недоумения в ответном взгляде.

«У нас ещё всё с тобой впереди...» — добавил я уже мысленно.

Нужно было спешить, но спешить не получалось. После короткого крутого спуска, который я пробежал без лыж, начался длинный относительно ровный участок трассы. В прошлом году мы летели здесь с ветерком, еле успевая уворачиваться от нависших на уровне головы веток деревьев. Сейчас тоже был ветерок, он шумел где-то высоко в кронах сосен, швырялся оттуда снежными зарядами, которые рассыпались искрящимися в лучах фонарика облаками, не успевая долететь до земли.

Сэнсэй явно не хотел бежать дальше. Он несколько раз нагло разворачивался, бросался назад, наперерез вбок, скулил и смотрел на меня жалобно, давая понять, что идём мы вовсе не туда. К счастью, проблемы с его упрямством — пройденный этап. Ведомый крепкой моей рукой и решительными окриками, кобель через некоторое время сдался и лениво потрусил впереди. Но всё равно это было не то, на что я рассчитывал. Насколько было видно в теряющемся в ночи луче фонарика, дорога полого шла на спуск, но ожидаемой скорости не было.

Все остальные лыжники и одна упряжка из пяти, не окончивших гонку, остались на отдых на турбазе. Передо мной не было лыжных следов, только ровные линейки от полозьев нарт медленно покрывались мелким колючим снежком. Кобель не тянул. Бежал впереди, лениво переваливаясь из стороны в сторону, держал потяг натянутым, но при любом усилении сопротивления сзади тут же сбавлял темп. Халявил, короче. При этом послушно увеличивал темп, как только ускорялся я, словно давал понять: «Беги-беги! Как ты, так и я!»

Нужно спешить. На турбазе просто так потеряли чуть ли не час, пока решали все вопросы, и стартовали дальше без четверти двенадцать. Уже более часа проигрываем даже своему прошлогоднему графику, а скорость явно никуда не годится. Даже на тех участках, которые полого шли вниз, у меня никак не получалось разогнаться: лыжи вязли, скольжения не было никакого, руки чувствовали усталость и толчок палками не получался таким мощным, как ранее.

Я совсем не помню первый перевал... Время шло, мы двигались медленно, но верно. Даже на пологих подъёмах приходилось идти шагом: ширина трассы не позволяла ставить лыжи «ёлочкой», носки их втыкались в сугробы. Приходилось налегать на палки, кое-как, проскальзывая, «полуконьком» продвигаться вперёд. В какой-то момент крутизна подъёма увеличилась настолько, что быстрее стало идти пешком. Я снял лыжи.

Очень скоро я почувствовал всем своим организмом лишние килограммы за спиной. Ног хватало на тридцать секунд, после чего приходилось стоять и, тяжело дыша, давать забитым мышцам отдых. Хорошо, подъём скоро закончился.

Спускаться на лыжах по такой крутизне в темноте было самоубийством. Да и днём тоже: тормози, не тормози, а несёт так, что дорога превращается в сплошную пелену из бешено вертящихся снежинок. Я это знал, поэтому преодолел самую крутую часть бегом, держа лыжи наперевес. Всё же веселее, чем подниматься.

А потом Сеня работал тормозом! Он до последнего скакал впереди, освещаемый прыгающим светом фонарика, а потом испуганно отскакивал в сторону, давая мне дорогу. Я перехватывал потяг рукой и тут же чувствовал сильное натяжение. Не знаю, как это выглядело со стороны. Я тормозил изо всех сил, летел сквозь снежную круговерть, растопырив палки и выпучив глаза, а где-то за спиной ухал и тяжело топал мой кобель. Лишь по рывкам потяга я понимал, что ему нелегко, но ничего не мог поделать до тех пор, пока спуск не сделался положе.

Иногда после этого приходилось распутывать сдёрнутую через голову шлейку, но в целом результат мне понравился: спустились мы быстро и без падений.

Только это был ещё не конец, а лишь разминка перед следующим перевалом. Снова долгая и нудная дорога по относительно ровному участку и вдруг резкий и неожиданный подъём на четыреста с лишним метров. Опять остановки, ноющие, отказывающиеся работать мышцы. Снова треклятый рюкзак за плечами. Я шёл, наступая, как на ступеньки, в овальные вдавленные лунки. Это были следы проехавшего впереди каюра, который шёл пешком, помогая собакам тащить нарты в этот бесконечный подъём.

В моменты остановок ветер яростно задувал в спину, выхолаживая тепло даже из-под рюкзака. Здесь, наверху, почти ничего не мешало буре разгуляться в полную силу. Я засёк время. Подъём на перевал занял у меня ровно полчаса.

Два раза попался снегоход. Сначала он ехал со следующего чек-поинта навстречу, проверял, всё ли в порядке у гонщиков. Но, кроме меня, на этом участке ещё никого не было. Когда мы шли вверх, снегоход появился уже сзади.

— Всё в порядке? — спросил водитель Дима и продолжил после моего ответного кивка, — мы ждём в «Приюте»!

До чек-поинта «Приют старателей» оставалось всего несколько километров.

Спуск порадовал не только протяжённостью, но и состоянием трассы. Дорога стала шире и твёрже. Первые самые крутые полкилометра я спустился пешком, потом надел лыжи, заякорился Сенечкой, и вперёд! В основном кобель умудрялся бешеным галопом скакать впереди меня, лишь изредка приходилось использовать его в качестве тормоза. Пять оставшихся километров до «Приюта» мы пролетели минут за пятнадцать, я даже немного замёрз от встречного потока воздуха. Когда сквозь деревья блеснул фонарь, освещающий вход в дом, настроение моё значительно улучшилось!

«Приют старателей», гордо именуемый турбазой, по сути обычное зимовье — небольшая бревенчатая избушка, электрифицированная генератором. Здесь я решил чуточку передохнуть, привязал Сенечку к жердям, посадив его на тюк сена, и, чуть пригнувшись, шагнул внутрь.

В помещении примерно пять на четыре метра стояли три стола с лавками, было жарко от топившегося «Буллерьяна» и переменным светом горела электрическая лампочка под низким потолком. За одним столом сидели снегоходчик Дима и фотограф Виктор, за другим расположились двое девушек-волонтёров. Я снял насквозь мокрую и уже покрывшуюся ледяной коркой шапку, шейную трубу и перчатки, которые мало чем отличались на ощупь от шапки. Одна девушка споро принесла из соседней комнаты-кухни кипящий чайник. Какой кайф!

Я прихлёбывал обжигающий сладкий чай, закусывал самсой и вяло прислушивался к разговорам.

— Который год готовим домик для гостей, топим печку, а никто здесь не останавливается, — сетует Дима.

Вот как! А я и не знал, что для отдыха приготовлен отдельный домик, думал, здесь только можно сидеть, в этом помещении.

— Ну почему, — возражаю, — два года назад здесь Дима Бахарев отдыхал, сам видел.

Это так. Дима сидел за тем же самым столом, где сейчас Виктор, азартно резался в карты с волонтёрами и не спешил уходить в путь. Я обогнал его тогда примерно на час.

— Сейчас ехал обратно, смотрю — дерево двигается! — снегоходчик Дима увлечённо делится впечатлениями. — Фарой посветил, а это лось! Здоровенный такой! Рога его в темноте ветками показались. Вот так вот стоял.

Рассказчик протянул руку, показывая куда-то в сторону двери. Все восхищённо закивали.

— А где ваша вторая собака? — спрашивает девушка. — Вы же на двух овчарках стартовали?

Такое внимание к моей персоне было мне лестно.

— Я её снял в «Прибайкальской», — отвечаю, — лапу повредила.

На столе у мужиков появилась бутылка с коричневым содержимым и две рюмки.

— Будете? — спрашивает Дима, доставая третью. Понятно, что откажусь, но долг гостеприимства требует. Кстати, на этот раз здесь не было хозяина. Не знаю, как его зовут, но понял, что он уже спит в другом домике. Я ни разу не был здесь днём и даже не видел, что рядом есть и другие строения.

Я символически поднял стакан с чаем, мужики, крякнув, выпили. На секунду мне захотелось никуда не уходить, высушить свои вещи, раздеться до трусов в гостевом домике... Но это только семьдесят второй километр, впереди самый классный участок трассы — по льду Байкала, а палатка и спальник остались в «Прибайкальской».

— Ох, спуск мне понравился! — делюсь я впечатлениями. — Как на крыльях долетели! А по Байкалу как дорога?

— Отличная дорога! — говорит Дима. — сейчас быстро добежите! Разве что снегом маленько засыпало.

— Если ветер не помешает, — глубокомысленно возражаю я.

— Ну, это не знаю, — пожимает плечами мой собеседник, — я когда ехал, ветра не было.

— Вы когда пойдёте собаку кормить? — вспоминает Виктор о своих профессиональных обязанностях, беря в руки фотоаппарат.

— А я уже кормил. Сразу как приехал. А что, надо для истории?

— Да нет, можно просто так... — Виктор проверяет технику. — Но сначала здесь.

Он запечатлевает меня со стаканом чая в руке, потом выходим на улицу, я сажусь в сено к Сенечке (в сено к Сенечке - ха-ха), который сразу лезет «на ручки» и лижет меня в нос. Вспышка... Ещё. Ладно, пора и честь знать!

 

Что-то все спасибкают, но никто вопросы не задаёт, мнение своё не выражает.
Мне же интересно, интересно ли вам - читателям.

 

Какой ты... Много. Много. А сам пишешь еле-еле, мы же бежим там все, вместе с тобой и Сенечкой, опы морозим и чай пьем, некада нам отвлекаться вопросы задавать, дыхание бережем

 

Очень-очень интересно