"Просто диву даюсь!" - ответила героиня "Аленького цветочка" на вопрос отца, чем она тут во дворце занимается...
— Какой кот ходит на двух лапах? — Не знаю. — Гарфилд. Какая мышь ходит на двух лапах? — Не знаю. — Микки Маус. Какая утка ходит на двух лапах? — Доналд Дак? — Любая, идиот!
Вчера был на экскурсии на мясокомбинате — больше не ем ни мяса, ни колбасы! Сегодня была на молокозаводе — теперь никакого молока и кефира! Завтра зовут на ликероводочный... А ВОТ ФИГ Я ТУДА ПОЙДУ! — Дед у меня здоровый был — подковы гнул, гвозди в узел закручивал, веники ломал... В общем, вредил, как мог, нашему колхозу. "Яблочный спас" — мастерская по ремонту айфонов.
Жду иски от сша.. Году так в 90-м ФБР распутывало длиннейший клубок преступлений, лежавших в основе могущества финансовой империи американского миллиардера Милкена. С первых газетных полос на меня глядели крупные фотки этого миллиардера – смуглый сорокалетний мачо средиземноморского типа с мрачно-страстным взглядом горящих адским огнем глаз – настоящий демон, чуть не обваливший уже тогда всю американскую финансовую систему. Особенно хорош был черный как смоль жесткий ежик непокорных курчавых волос, впоследствии к сожалению оказавшихся париком. После ареста загар с миллиардера слез, имиджмейкеры еще постарались, и с газетных фоток теперь смотрел кроткий безобидный маленький лысик лет пятидесяти в пузатых очечках, упиравший на свою благотворительность. Ради ареста этого человечка были выпущены на свободу несколько десятков закоренелых, пойманных с поличным преступников, давших признательные показания на рыбешку покрупнее – и так до самого Милкена. Он бы наверно тоже кого-нибудь заложил в обмен на свободу, но самой крупной рыбешкой в этой компании оказался он сам, выше закладывать было уже просто некого. Меня в этой длинной истории приколола середина расследования, когда попались два хохла украинского происхождения, скромные клерки очень солидного американского банка. Они тоже получили свободу, но попутно ФБР попросило их вернуть сто тысяч долларов, полученных за нелегкий труд по сливанию Милкену конфиденциальной информации. В ответ клерки заявили, что вскоре после получения взятки с ними обоими случился острейший приступ раскаяния, в ходе которого они в состоянии аффекта порвали все эти проклятые доллары нафиг на мелкие кусочки и спустили в унитаз. Американский суд этим объяснением удовлетворился. Как говорится, там, где х@хол прошел, еврею делать нечего… Не смог удержаться, сразу вспомнил: х...ол родлся-еврей заплакал.
А мы в СССР-ские времена, пока учились в школе, сколотили группу. не хватало нам бас-барабана,гитары покупали, усилки-колонки были в избытке (одна ламповая ригонда чего только не вытерпела перед смертью),а вот драм-машина было дорогим удовольствием, поэтому - акустика. ну, ведущий - это из школы (вместе с десятком палочек) пионерский. А где хэт, тарель и бочку взять на халяву? А в Дворце Пионеров! Приехали, заведующей зачесали (сами-то комсомольцы, и не рядовые -один председатель комсомольской организации школы, второй - комсорг класса, третий-сочуствующий),типа,надо (понимаете,товарищ,НАДО!),чтобы дети развивались, а инструменты - звучали. Открыла она нам склад и отвлеклась на что-то...Ёммммаё!знал бы-медь брал...Там только оргАна не было! Короче, тюхнули мы бас-бочку (без педали) сразу в окно за угол в кусты, а из мелочей набрали стоек, барабашку одну усталую и кучу гнутых медных цымбал. Она нам это как списанное отдала. Но из центра всё это надо на край приволочь...Тогда с площади Минина только 18-ый львовский в Доскино ходил по расписанию (а по факту- через раз).Ну,покурили мы, подождали, залезли первые. На лучшие места (подальше от жопы - там тепловой удар словить легко).Ну,едем мы радостные, в автобусе мало пассажиров, наша бочка в узком проходе красуется красным перламутровым боком...Доехали до заводов, и тут народ ломанул по домам с работы. Голодный народ, уставший и злой. Ближе к Щербинкам из автобуса торчат руки-ноги,вонь,жара.Наш барабан куда только не грозились запихнуть (нам же).Нам выходить, а заполнение автобуса - 300%.Мы -"Граждане,извините,но мы ответственны за имущество, должны доставить! Позвольте пройти..пожалуйста..."пока волокли барабан, был слышен мат не только мужиков, которым яйца щемили, но и женщин, которым мы этим, сцуко, барабаном рвали колготки! Хорошо, что стояли все так, что рукИ не поднять, а то бы нарастили шишек на голове. Вот такая, блин, вечная молодость...
1. — Вы что-нибудь приняли для храбрости? — Да, иудаизм. 2. — Розочка, надо батарейку в весы купить. — Не надо. 3. — Фима, до свадьбы ты всегда возил меня на такси, а сейчас ты считаешь, шо можно ездить на городском транспорте. — Это потому, Сарочка, шо я очень горжусь тобой, дорогая. В такси тебя видел только таксист, да и то только в зеркальце, а теперь тебя видит пол-Одессы. 4. — Скажите, доктор Кац, у меня скоро спадет температура? — Скоро, скоро! К вечеру будет комнатная. 5. Как говорит Семен Маркович, наши дети — как наши деньги: какими бы ни были большими, всегда кажутся маленькими. 6. — Сёма, и как тебе нравится та дамочка в купальнике в зелёный горошек? — Боюсь, Фима, шо на этот горошек у нас с тобой не хватит майонеза. 7. Стучится нищий: — Господа, я уже месяц не видел мяса. Муж: — Сара, покажи ему котлету. 8. — Мадам Финкельсон, вы зачем отравили соседей? — Ваша честь, мене сказали в магазине, шо тараканов лучше травить вместе с соседями! 9. Рабинович держит на руках новорожденного сына и говорит: — Изя, шо ты плачешь? Ты должен понять — обратной дороги нет! 10. Мадам Кац не верит в любовь с первого взгляда, потому что трудно вот так на глаз определить, кто сколько зарабатывает. 11. Муж возмущается: — Всё, Сара! Мине надоело быть второй скрипкой! — Ша, Моня. Радуйся, шо ты вообще в оркестре. 12. Фотография жены в бумажнике напоминала Рабиновичу о том, что на этом месте могли бы быть деньги.
@Ystal2, читаю, читаю, жду, что по логике рассказа, барабан должны были проткнуть... Ан, нет... Довезли, значит?
мы стойко защищали наше знамя. я видел, как гнутся стекла в рамах от звуковой волны, завораживающее зрелище
Тесть и зять работают на одной шахте, но в разные смены. Видятся только когда одного поднимают, а другого опускают в забой. Как-то раз происходит следующее... Поравнявшись в своих подъемниках и увидев друг друга, зять крутит пальцем около виска. Тесть, в ответ, крутит обеими пальцами у своих висков. Зять - резко сгибает одну руку в локте, а другой перекрещивает согнутую. Тесть - вытягивает одну руку, а другой бьет себя по ней в области плеча и показывает на свой зад. Народ - в шоке... Старый шахтер говорит зятю: - Что же ты со своим тестем никак общий язык не найдешь? Я его столько лет знаю - мужик просто замечательный! - Да вы ничего не поняли! - отвечает зять, - У нас великолепные отношения! Я его спросил знаком: "Моя дура дома?" - он ответил знаком: "Обе - дома". Дальше я его спросил: "0,5 есть?", на что он ответил: "Есть 0,7 и стоит за унитазом!"
80-е годы прошлого века. Военная академия в одном крупном городе. Учащиеся нашего курса — сплошь офицеры не ниже капитана. Воистину украшение потока — пара жутких разгильдяев, профессионалов в борьбе с зеленым змием (воевали, они, правда, на его стороне), двух майоров. Гирченко и Цымбалюк (имена изменены до неузнаваемости). История умалчивает, были ли они знакомы раньше, но порознь их никто никогда не видел. Были они, как говорится, однотипными: одного роста, одной комплекции, даже лица чем-то похожи были. И обитали Гирченко и Цымбалюк в одной комнате в общежитии. За схожесть внешности и характера их пару прозвали Дубль. Но через какое-то время прозвище само собой вылилось в Дупель. Что, кстати, чрезвычайно им шло и как нельзя более точно определяло их ежевечернее состояние. Одним прекрасным утром (хотя кому как! Дупелям оно таким не казалось) дверь аудитории отворилась, и народу явились Гирченко и Цымбалюк. Сказать, что были с бодуна, — ничего не сказать. Они были с БОДУНА... Накануне, оказывается, был такой повод, мимо которого ну просто невозможно было пройти. То ли очередная годовщина Ланкастерхаузской конференции, то ли день рождения Патриса Лумумбы... В общем, при их появлении от выхлопа даже мухи с потолка попадали. Как назло, первой парой в тот день был немецкий. Преподаватель — Фрау, как ее называли между собой, — худенькая старушка, готовящаяся через пару лет отметить свой первый столетний юбилей. Первый — потому что энергии и любви к языку Гете ей хватило бы еще лет на 300 как минимум. Заметим, что Фрау на дух не переносила запах спиртного. Так что места за задними столами Дупелями были зарезервированы давно и надолго. Едва войдя в аудиторию, Фрау издалека засекла две физиономии зеленовато-фиолетового цвета... Поджала губы, помолчала немного и начала: — На прошлом занятии я просила подготовиться к опросу. Все готовы? Дружный хор голосов: — Так точно! — Великолепно. Гирченко и Цымбалюк, к доске! Дупеля почти строевым дошли до доски. Фрау: — Задание — составить диалог. Тема — допрос военнопленного. Несколько минут — звенящая тишина. Гирченко долго смотрит на Цымбалюка, медленно наливается краской (хотя куда уж больше!) и выдавливает: — Ви ест руссиш пахтизанен! ! — Jа, jа! Все. Не рыдали от смеха только портреты классиков на стенах. И Фрау. Выждав МХАТовскую паузу, она негромко сказала: — Вон. До конца года не сметь появляться на занятиях. Увидимся на экзамене. И действительно, все попытки Дупелей прорваться на занятия по немецкому пресекались на корню до конца учебного года. P. S. А экзамен оба на "тройки" сдали.