Анекдоты, истории реальные из жизни - 5

РЕКЛАМА НА ФОРУМХАУС

- Чтобы уснуть быстрее, считаю в уме женщин, с которыми спал.
- Почему не баранов?
- Да там было-то один раз.

 

Есть медицинское исследование:

Если принимать ежедневно по литру, через пару лет отвалится печень.
Мозг с миллиардами нейронов останется практически как вообще не бывший в употреблении.

 

Это доказали британские ученые.
А русские естествоиспытатели доказали что то что бритту смерть - русскому хорошо!

 

Ну, это если пить каждый день.
А наши естествоиспытатели пьют только раз в неделю, а в остальные дни только похмеляются.

 

чойта нету то ? очень даже

 

Евгений Демченко
Шахид и Карлсон

В городе Стокгольме, на самой обыкновенной улице, рядом с самой обыкновенной мечетью, по соседству с самой обыкновенной городской ратушей, в которой заседали самые обычные шведские муфтии, жила совершенно обычная семья, состоящая из папы, четырёх его жён и наложницы фрекен Бокк, умудрённой в садомазохистских игрищах и других изощрённых способах доставить незабываемое наслаждение своему господину.
И, конечно же, в этой обычной шведской семье были дети: пятнадцатилетний Боссе, как и все мальчики в его возрасте, мечтавший отправиться со своей подружкой Ларре в романтическое путешествие в Израиль и взорвать себя там на какой-нибудь автобусной остановке.

Спойлер

Его четырнадцатилетняя сестрёнка Бетан, о которой мы не можем сказать ровным счётом ничего, поскольку из-под длинного чёрного мешковатого платья, увенчанного паранджой, какое и положено носить правильным шведским девочкам её возраста, выглядывали только босые ступни её ног с густыми зарослями волос между пальцев, а голоса она вообще никогда не подавала, мы даже не уверены, что она в принципе умеет говорить — а уж, тем более, говорить что-то умное.
А ещё в этой самой обычной шведской семье жил не совсем обычный Малыш, которому буквально на днях исполнилось семь лет: начнём с того, что у него были голубые глаза и светлые волосы, что для теперешних жителей Швеции совершенно нехарактерно!
Также, заметим, это был единственный мальчик, чьё недостойное правоверного поведение уже в столь юном возрасте стало поводом для экстренного созыва Стокгольмской Городской Шуры.
— Это всё из-за того, что вы не захотели подарить мне собаку! — захлёбываясь слезами, кричал Малыш.
— Малыш, ты же знаешь, что собаки — существа, неугодные Аллаху, ибо некоторые гяуры обучают их вынюхивать взрывчатку. А это серьёзно осложняет нашу работу по пропаганде истинных ценностей среди неверных!
— Да, я, всё понимаю, но... Мне, поверьте, было так одиноко и обидно! Я не выдержал и убежал в свою комнату, чтобы поплакать под одеялом — тут-то он и прилетел! Он сказал, что очень болен, и что ему тоже срочно нужно в постель! Разве я мог ему отказать?
А потом он обеспокоился, что я могу от него заразиться его ужасной простудой. Ведь Карлсон — самый заразный и смертельно больной человек в мире!
Он предложил измерить мне температуру... Ведь он самый большой в мире специалист по измерению температуры у Малышей!
— Малыш, это был не градусник! Ректальные градусники выглядят иначе, — холодно отрезал папа.
Спорить с ним было бесполезно. Женщины, на всякий случай, завыли и принялись заламывать руки, жалуясь на позор, нежданно свалившийся на их седые головы. После чего, добросовестно отвопив положенное, дружно, как по команде, заткнулись.
Хлопнула дверь — это отец семейства в сопровождении всех четырёх жён и любимой наложницы фрекен Бокк, отправились в ратушу, чтобы выслушать фетву.
— Аллах милосерден! — радостно провозвестил папа с порога, когда процессия в полном составе вернулась домой. — Ведь я, чего греха таить, предлагал уважаемым богословам лично обезглавить тебя, чтобы кровью смыть ужасное пятно позора с нашей семьи!
— А я предлагала побить тебя камнями на центральной площади перед ратушей, — сказала какая-то из мам.
Отец посмотрел на неё неодобрительно. Мало того, что эта женщина перебивала мужчину, так ещё и говорила откровенные глупости.
— Что толку? Ведь ты не умеешь кидаться камнями. Ты даже не сможешь попасть камнем в стену сарая! — заметил он не без оснований.
— А я, Малыш, подала замечательную идею: оскопить тебя и отдать в услужение евнухом, в гарем Мэра Стокгольма! — похвалилась фрекен Бокк.
— От тебя, моя сладкая, никто другого и не ожидал! — ласково сказал папа.
— И только наша сумасшедшая бабушка Астрид предлагала просто отшлёпать тебя ремнём по тому самому месту, что стало источником твоего несмываемого позора! — злорадно сказал Боссе, наблюдавший за происходящим с безопасного расстояния.
— Старуха совсем сбрендила. Она впала в маразм ещё на заре Великих Преобразований, и до сих пор не может или не хочет оценить тех прекрасных результатов, к которым привела шведская государственная программа по приёму иммигрантов с Ближнего Востока «Освежение Крови», — грустно заметил папа.
— Ведь если бы не эта программа, вокруг были бы такие же генетические уродцы, как наш Малыш, — добавил Боссе. — Когда я смотрю на его волосы, у меня полное ощущение, что он облился пергидролем, как последняя шлюха.
Поблизости не было бы ни одной приличной мечети, нашими соседями по дому были бы сплошные неверные — да что там говорить! Мы сами, страшно подумать, могли бы быть неверными!
Все представили эту ужасную картину, после чего на несколько минут воцарилось зловещее молчание. Его прервал глава семейства.
— Так вот, Малыш! Решением Совета, тебе предоставляется шанс искупить свой ужасный проступок, после чего ты — если, конечно же, сделаешь всё, как надо — мгновенно попадешь в рай, где тебя уже будут ждать восемнадцать прекрасных, одетых в тончайшие шелка, нежных и обольстительных собачек, страдающих гайморитом.
Именно таких собачек, заметь, о которых ты нам уже прожужжал все уши. Хвала Аллаху, недолго осталось терпеть тебя и твоё нескончаемое нытьё.
— Ещё раз с Днём Рождения тебя, Малыш! — только теперь стало понятно, почему всё это время папа держал руки за спиной. В руках его был огромный, такой аппетитный, пахнущий клубничным джемом и ванилью торт со взбитыми сливками, украшенный сверху семью изящными свечками.
— Внутри у свечек вместо обычных фитилей бикфордовы шнуры, но для надёжности лучше поджечь сразу все семь, — строго сказал папа.
— В общем, мальчик в твоём возрасте уже должен уметь обращаться с таким тортом. И ты прекрасно понимаешь, чего мы все от тебя ждём. Пожалуйста, не опозорь нашу семью ещё раз!
Отец молча вышел из комнаты Малыша, и все остальные — гуськом, в порядке старшинства, покинули помещение.
— Привет, Малыш! — раздался за окном бодрый, такой знакомый голос.
Малыш вздрогнул. Форточка со скрипом отворилась, и в неё, жужжа моторчиком, вплыл лучший друг Малыша, Карлсон.
— Как дела? Надеюсь, твои родители не слишком бранили тебя за то, что мы тогда немного... гм... пошалили?
— Да как тебе сказать... — грустно ответил Малыш. — Если честно, то лучше бы мы опять взорвали игрушечную паровую машину.
— К сожалению, у тебя больше не было паровых машин, а я свои забыл на крыше. Поэтому пришлось выдумывать новые способы развлечения — на ходу, — виноватым голосом оправдывался толстый человечек с пропеллером.
«Странно, но я совершенно не хочу умирать!» — удивился Малыш.
«Как жалко, что я не могу вот так вот просто взять и сказать: знаешь, Карлсон, у меня тут торт, целиком слепленный из пластида и только сверху покрытый взбитыми сливками, клубникой и марципанами, с семью бикфордовыми шнурами, замаскированными под свечки!
Сейчас мы зажжём их, полетим к тебе на крышу, и по дороге нас разорвёт на мелкие кусочки, как раз на уровне балкона госпожи Петерсен. Взрывной волной у неё посрывает с верёвок всё белье. А что не посрывает, то забрызгает кровью и мозгами.
Она, конечно же, вначале будет очень сердиться, но когда ей объяснят, в чём дело — сразу подобреет и скажет, что я был замечательным ребёнком, и из меня вышел отличный шахид!»
Но так говорить было нельзя. Однако же, согласно неписаному кодексу смертника, если потенциальные жертвы сами заподозрят что-то неладное, то можно с чистой совестью объявить, что теракт сорвался по независящим от шахида, техническим причинам.
— Какой чудесный торт! Да ещё и со взбитыми сливками и клубникой! О-хо-хо! И какие замечательные, нарядные свечи! — проворковал Карлсон, вытирая носовым платочком побежавшие из уголка рта слюнки. — Но я бы предпочёел такой вариант: семь тортов и одна-малю-ю-юсенькая свечка!
«Ага! — подумал Малыш — Тогда бы так ё…нуло, что разнесло бы пол-Стокгольма!»
— Помнишь, ты говорил, что у тебя на крыше целая тысяча паровых машин? — с надеждой спросил Малыш. Голос его дрожал. — И что ты мне все их подаришь?
«Ведь, если мы взорвём паровую машину Карлсона, это сойдёт за микрошахидство и, возможно, искупит хотя бы одну тысячную нашего проступка! А потом мы будем взрывать в день по одной паровой машине, и через тысячу и один день полностью искупим свою вину!»
— Кгм. — печально ответил Карлсон. — Видишь ли, Малыш, какое дело... Буквально вчера, когда я предавался у себя на крыше буддистским медитациям, все эти машины — наверняка нарочно! — сами собой начали надоедливо стучать и пыхтеть.
Я кричал на них и топал ногами, ведь я — самый великий в мире укротитель взбесившихся паровых двигателей — но, представляешь, на них это совершенно не подействовало! Я был так зол, что собрал их в кучу и вышвырнул на помойку!
Думаю, что тем самым я подавил Восстание Машин в самом зародыше, и, таким образом, спас всё человечество от неминуемого порабощения ужасными киборгами на паровой тяге!
Но разве кто-нибудь похвалит бедного, одинокого мужчину с пропеллером за этот, вне всякого сомнения, героический поступок?
«Значит, с паровыми машинами ничего не выйдет» — грустно подумал Малыш.
— А помнишь, ты обещал подарить мне щенка?— неожиданно вспомнил он, и сердце его вновь наполнилось слабой надеждой. — Ты сказал, что у тебя на крыше десять тысяч щенков чистых кровей!
«Если он подарит мне щенка, тот, наверное, сразу начнёт лаять на торт. Карлсон, конечно же, поймёт, что с тортом что-то неладно, и теракт сорвётся по независящим от меня причинам!»
— Эх... — скорбно произнёс человечек, задумчиво урча пропеллером. — Ты понимаешь, дорогой мой Малыш, буквально вчера ещё все мои щенки — эти милые, славные существа, были здоровы и веселы, служили и подавали лапу, а когда я сбрасывал с крыши какой-нибудь хлам и кричал «Апорт!» — тут же радостно сигали вниз!..
Но буквально сегодня утром они разом заболели чумкой и сдохли. Вот ведь незадача! — маленький человечек всхлипнул и принялся сморкаться в огромный клетчатый платок.«Ну, что же! Я сделал всё, что мог! Такое ощущение, что эти неверные играют с нами в поддавки. В самом деле, нельзя же быть такими идиотами!» — сдерживая рыдания, тихо пробормотал себе под нос Малыш, зажигая одну за другой все семь свечек на торте.
«Полетели на крышу!» — сказал он вслух, усаживаясь на спину маленькому толстому человечку.
— Только чур, торт будет у меня в руках, а то ты его, чего доброго, уронишь или начнёшь есть без меня, — капризно потребовал Карлсон.
«Ну, вот, он сам лишил себя последнего шанса!» — с горечью подумал Малыш, безропотно отдавая торт.
Свечки на торте издавали зловещее шипение и постреливали искрами. Карлсон нажал кнопку, пропеллер закудахтал, затем взревел, и обречённая пара взмыла в небо.
...Вид Стокгольма с высоты птичьего полета заворожил Малыша. Узенькие, тесные улочки старого города, вымощенные брусчаткой мостовые и площади, такая знакомая и незнакомая одновременно — если смотреть на нее сверху — городская ратуша...Из которой как раз в это время вышла внушительная толпа — сверху было сложно разглядеть, кто, собственно, это был — но в центре толпы явственно выделялась огромная блестящая потная лысина.
— Малыш, а ты знаешь, кто в мире самый меткий швырятель тортов? — возбуждённо закричал Карлсон и, под воздействием минутного помрачения рассудка, метнул торт вниз, точнёхонько в круглое лоснящееся пятно.
— Не волнуйся, Малыш! У меня на крыше целая тысяча тортов, точь-в-точь, как твой, и тоже со свечками!
Далеко под ними что-то громыхнуло.
Услышав взрыв, женщины хором взвыли, оплакивая любимого Малыша.
— Замолчите, дуры! — рявкнул на них папа. — Одним шахидом больше, одним мальчиком меньше — дело-то житейское!
— Нет, Малыш, ты видел? Точнёхонько в лысину! — возбуждённо вопил Карлсон. — Этот дядька аж лопнул от злости! Никогда не видел такой нервной реакции! Полетели скорей на крышу, у меня там целая тысяча тортов, мы устроим настоящую тортобомбардировку!
— А ты не врёшь?.. Ой, извини... Ну, в смысле, у тебя действительно столько тортов? Откуда, хотел бы я знать?
— Только обещай, что никому не расскажешь. Я обнаружил огромный склад тортов в городской ратуше, и по ночам потихоньку таскаю их через дымоход.
Правда, на вкус они оказались не то, чтобы очень — пластилин пластилином — поэтому я их просто складываю штабелями. Вдруг они, как суточные щи, должны отстояться, а?
— Слыхали новость? — сказала прямо с порога госпожа Петерсен с пятого этажа. — Кто-то взорвал нашего Мэра, когда он выходил из ратуши и направлялся в свой гарем! И самого Мэра, и янычар из охраны — в мелкие клочья!
— По-моему, кто-то нарушает устоявшиеся правила игры, — обеспокоено сказал папа. — Это ведь мы должны взрывать неверных, а не они нас, так ведь? А иначе получается полный бардак!
— Вот-вот, господин Свантесон! Я тут подумала: а вдруг у них появился какой-нибудь свой, местечковый Аллах, и он объявил неверными нас?
— Это было бы крайне обидно! Вот идёшь ты себе по улице, никого не трогаешь, а тебя — бац! И рвёт на кусочки. Жутко неприятно!
— Действительно! Мне такой вариант кажется ужасно жестоким и несправедливым. Нас-то, за что? Мы же им не сделали ничего плохого!
— Эти торты и правду совершенно невозможно есть. Я думаю, их испёк самый хреновый кондитер в мире. Но зато ими так здорово швыряться с воздуха! Живо хватай по одному в каждую руку — я уже взял пару, и полетели!
Малыш с важным видом зажёг на тортах свечки, после чего взобрался на спину маленькому человечку с пропеллером.
— Я думаю, Малыш, никто из взрослых не обидится на нас всерьёз, если мы немного пошалим, — подумав, добавил Карлсон, заводя мотор.
[|spoiler]

 

Дарья Донцова рассказывала, что в школе ей задали сочинение по произведению Катаева.
Она была знакома с писателем и попросила его сделать работу за нее.
Катаев выполнил просьбу и получил «три».
В тетрадке на полях красной ручкой было отмечено:
«Неверно. Катаев хотел сказать другое»

 

Фамилия Донцова вызывает двоякое чувство...вроде и мопсы, ан нет...рабы не мы..)

 

да..та ещё штучка...,но это её воспоминания...и это интересно.

 

Мудрость - это когда попа успокоилась и уже ничего не ищет!

 

Если ежедневно по литру- через пару месяцев отвалится мозг. Я за 4 месяца по бутылочке допился до чёртиков в самом полном смысле.

 

Так они же реальны! Все говорят, что они есть. Может ты теперь в матрице и живешь? А реалка там осталась?

 

Они звали, я к ним не пошёл. Хотя вполне себе милые, пушистые создания, распологающие к себе. Так что 51%, что я в реале

 

Ну не, я до чертиков не напивался, а вот брат мой, да. Прихожу однажды домой после ресторана, а он лежит мертвецки пьяный, а по нему чертики бегают...