Милые барышни, предлагаю гадать не на ромашке, а на рюмашке. Открываете бутылку хорошего коньяка, наливаете в рюмку, хлоп, лимончиком закусили: "Любит! " Вторую хлоп: "Не любит! ". И так до конца. И если последняя будет « Не любит», следующее, что вы произнесете, будет: " Да похер! " Приходит новенькая учительница географии в класс, а там гогот, визг ну и т. п. Говорит: — Здравствуйте, дети. — Пошла отсюда, с@чка. Та с рыданиями вылетает из класса и к директору. А он ей говорит: — С ними надо по-другому: надо сначала удивить и заинтересовать. Идет он в класс, а учительница за ним плетется. Дверь, как положено, ногой открывает: — Здорово, мужики... — Здорово, директор. — А слабо презерватив на глобус натянуть? — А что такое глобус? — А вот об этом вам и расскажет новая учительница.
ВАСЯ. Он сидел на берегу Байкала против длинных удилищ и обреченно смотрел на мертвые поплавки. Сухой, седоволосый, высокий дед. Я подошел. -Что, отец, не клюет? - Нет, не клюет, - ответил он, вскинув на меня белесые, словно выцветшие глаза. И по акценту и по виду его я понял, что передо мной иностранец. -Откуда вы? - спросил я, подсаживаясь к нему. - Я немец, - ответил он. - О-о-о, там, наверное, рыбалка получше, чем у нас, там клюет, - сказал я. Немец опять вскинул на меня глаза и усмехнулся. -Там рыбалка не та, и рыба не такая, - сказал он. - Отчего же? - Там слишком много посредников между тобой и рыбой: удочки - пожалуйста, какие хочешь. И червяка могут насадить, и даже рыбу на крючок подвесят, какую хочешь. Там на каждой рыбе бирка: сколько сантиметров, какой вес и сколько стоит. Там ты несвободен. Все регламентировано. Здесь, в России, я могу спокойно поставить палатку на берегу Байкала или в лесу, и никто не придет и не заявит: этой мой берег, мой лес, убирайся! Здесь я чувствую себя свободным. Я напитываюсь этой свободой. Я не чувствую здесь себя кроликом, загнанным нашей хищной системой в угол. У нас там нет выбора. Здесь - пожалуйста. Вы, русские, просто не цените то, что имеете, и потому пытаетесь жить так, как на Западе. Вы просто не знаете, к чему стремитесь. Вы не жили там, и вам не с чем сравнить. Все те ценности и блага, которые пропагандирует Запад, это красивая реклама, обещающая рай, но не обольщайтесь. За этой красивой вывеской скрывается ад. Здесь вот: я и Байкал, я и рыба. Захочет - клюнет. Если поймаю, то в моей воле отпустить ее или сварить из нее уху. Я свободен в поступках. Услышать такой от иностранца было для меня полной неожиданностью. - И часто вы бываете в России? - спросил я. -Я люблю Россию, - сказал немец. - Мне приятно слышать это от вас, - сказал я, - но одно непонятно: обычно все ругают Россию, считая ее дикой страной. - Я много путешествовал, - сказал немец, - объездил большую часть мира, но нигде такого народа, как в России, не встречал. Вы особый народ, у вас другая душа, другая энергетика. У вас другой, особый дух. Я напитываюсь им, когда бываю в России, и мне хватает этой зарядки на год, иногда больше. - Тогда почему бы вам совсем не переехать в Россию? - Я немец, я по духу немец, потому что воспитывался в той среде. Я никогда не стану русским, сколько бы здесь ни жил. Это нужно родиться здесь, жить и воспитываться в этой среде. -Да, убедительно, - сказал я, - вы, наверное, профессор философии? - Нет, я инженер-механик. Когда-то давным-давно, когда вас еще на свете не было, будучи студентом, я приезжал в Россию. Мы дружили с русскими студентами. Отсюда и русский язык я выучил. Но связывает меня с Россией не это, а война. Я воевал против вас. Был солдатом вермахта. И тогда я впервые узнал, кто такие русские. Он замолчал и посмотрел на меня выжидающе. Но я промолчал. Однажды наша резервная часть зашла в русский городок, который был разрушен нашей артиллерией и авиацией полностью, продолжил он. От домов и зданий торчали остовы. Все взрослое население городка или сбежало, или было убито. Городок казался мертвым. Мы стояли здесь неделю, и за это время я не видел ни одного #опусыИрассказы гражданского человека. Как-то при дележе мне не хватило продовольственного пайка, и я пошел на склад, чтобы получить его. Иду мимо развалин и вдруг вижу, на глыбе из-под фундамента сидит парнишка лет 10–11 в телогрейке, в суконных штанах, на ногах кирзовые сапоги. А у меня всегда при себе была шоколадка - на всякий случай. - Эй, мальчик, - позвал я, - иди сюда, на шоколадку. Он посмотрел на меня ненавидящим взглядом и не тронулся с места. «Не возьмет, —понял, - умрет, а не возьмет». Тогда я сам подошел к нему и положил шоколадку возле него на камень. Через некоторое время возвращаюсь назад с пайком и вижу такую картину: вокруг паренька собрались семеро малышей от трех до пяти лет, не больше. И он делит им эту шоколадку. Увидев меня, малыши насторожились. - Не бойтесь, - успокоил их паренек, - это добрый немец. Разделил, а себе, я вижу, не взял ни крошки. -Что же ты себе-то не отломил? - спросил я. - Я не хочу, - ответил он. - Но ты же голоден, я вижу: кожа, глаза да кости остались. - Я не могу есть, пока они голодные, - сказал он. - Они еще очень маленькие и всегда хотят есть. А я потерплю, пока наши не придут. Что-то всколыхнулось у меня в груди. Я снял свой ранец и вытряхнул все содержимое перед парнишкой. И увидел, как он побледнел. - Вас как звать, - спросил он. - Курт. - А меня Вася. Спасибо, дядя Курт. Детишки ошалело смотрели на кучу продуктов, и я думал, что они вот-вот бросятся на них и начнут запихивать себе в голодные рты хлеб, колбасу, шоколад. Но они стояли молча, глядя на продукты, на Васю, на меня. Наконец Вася достал из-за пазухи тряпицу, разостлал ее на камне, вынул из кармана штанов складнишок, взял булку хлеба, разрезал ее на ломтики по количеству детишек. Потом взял кусок колбасы и сделал то же самое. Ребятишки стали подходить к нему и он раздавал им хлеб и колбасу. - А себе, Вася, почему ты себе кусочек не оставил? - удивился я. - Я потерплю, - сказал Вася, - я не могу есть, пока они голодные. - Но ты же умрешь так с голоду. - Я не умру, я обязательно дождусь своих. И им не дам умереть, - сказал он, кивая на детей. Я ожидал, что эти изголодавшиеся крохи мигом проглотят свои кусочки. Но то, что я увидел, потрясло меня. Они откусывали по маленькому-маленькому кусочку хлеба с колбасой и долго-долго жевали. Видимо, так учил их Вася. А одна малышка, съев примерно половину своего пайка, подошла к Васе. - На, Вася, ешь, я наелась, больше не хочу. Слезы сами собой покатились из моих глаз. Я побежал оттуда, чтобы дети не видели, как я плачу. Я увидел, как из выцветших глаз старика потекли слезы. Он достал из куртки платок и стал вытирать их, пытаясь улыбнуться мне. - Вот видите, как глубоко сидит, - показал он на грудь, -не могу вспоминать без слез. Будь проклята любая война, и пусть будут прокляты вовеки те, кто развязывает войны, кто сеет вражду и ненависть между нами. Курт вытер слезы, высморкался в платок и успокоился. - С тех пор я стал собирать кусочки хлеба, колбасы, любые остатки пищи и носить их Васе. Мои товарищи смеялись надо мной. Они знали, что я очень любил собак. «Русских собак кормишь?» Если бы они знали, каких «собак» кормлю, меня бы, наверное, расстреляли, а их бы отправили в Германию или в концентрационный лагерь. Когда наша часть стала отступать из города, я забежал к Васе попрощаться. Вместо семи я увидел пятнадцать малышек. Где только он их отыскал? Они сидели в подвале и что-то хлебали жидкое из алюминиевых чашек. Видимо, Вася умудрялся им что-то из чего-то варить. Я отдал ему накопленные продукты и обнял на прощанье. Он не сопротивлялся. - Вася, как бы я хотел, чтобы у меня был такой сын, - сказал я ему. - Дядя Курт, а вы приезжайте к нам в гости, когда кончится война и мы победим, - сказал он. И вдруг я почувствовал, как кто-то тихо дергает меня за штаны. Я увидел у своих ног ту малышку, что предлагала Васе свой кусок хлеба. - Дядя Курт, возьмите подарок, - пролепетала она. И протянула мне вот эту куклу. Видимо, самое дорогое, что у нее было. Вот она. Курт расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана против сердца маленькую тряпичную куколку, в какие играли еще наши бабушки и прабабушки. Я протянул руку, чтобы взять ее и рассмотреть поближе. Но Курт горячо запротестовал: - Нет, нет, нет, я никому ее в руки не даю, никому. К ней прикасались только руки той девочки и мои. Это моя святыня, мой оберег, моя память. Она постоянно со мной. Я даже спать ложусь с этой куклой. Когда я беру ее в руки, то вижу глаза этой девочки: большие, голубые. И я вижу, что это не человек - это ангел во плоти. - И что, вы приезжали в этот городок, пытались найти Васю? - спросил я. - Да, пытался, но у кого бы я ни спрашивал - никто не знал ни про Васю, ни про ребятишек. Видно, пришли после нас русские, определили малышей по детдомам. А Васю скорее всего в госпиталь. Я надеюсь, что он все-таки выжил. И куда его увезли, одному Богу известно. А о том, что он спас пятнадцать детей, Вася, видимо, никому не рассказывал. К тому же в вашей стране это, наверное, не такой уж исключительный случай. Если бы Гитлер был знаком хотя бы с одним таким парнишкой, как Вася, он бы никогда не пошел воевать против России. Народ, у которого такие дети, победить нельзя. - А как вам нравится Россия после перестройки? - спросил я. -Совсем не нравится, - сказал Курт.- Вы становитесь похожими на нас: такими же расчетливыми, рациональными. Бабушка, которая раньше могла усадить за хлебосольный стол и истопить баньку запросто так, от души, теперь считает каждое полено. И если ты иностранец, то тебя пытаются ободрать как липку. Теперь, чтобы напитаться вашим духом, я еду все дальше и дальше от центра, в глубинку. Здесь еще жив русский дух. Плыву я, например, на катере по Байкалу, дарю матросу значок с видом моего города, а он мне взамен снимает с рук позолоченные часы и дарит на память. Наши, европейцы, так бы никогда не сделали, а русские могут. В трамваях, автобусах, такси мне место уступают молодые люди, и я искренне рад этому. Русский народ - особый народ. Нельзя его подминать под рынок и тем более пытаться уничтожить, как это огласила однажды госпожа Тэтчер. Русский народ - это душа мира, это совесть мира, это дух мира. Уничтожь Россию и мир рухнет. Слова немца тронули меня до глубины души. Я встал, он тоже поднялся, и мы крепко обняли друг друга. -Спасибо тебе, отец, за душевные слова про нас, за детей, за Васю спасибо. Старик опять прослезился. -Ну вот, подпитал и ты меня духом своим, - сказал он, вытирая слезы. - Теперь год-два еще протяну. Мне уже скоро девяносто стукнет. Всем говорю, что мне за семьдесят. И люди верят. А я уже дни считаю. Все надеялся Васю встретить. Каким он стал? Как сложилась его судьба? Не довелось. Теперь только там, - он показал на небо. - Я стал часто видеть его во сне. И почему-то таким же мальчишкой, каким я видел его в последний раз. - Долгих лет жизни тебе, отец. - сказал я. И отвернувшись, быстро пошел вдоль байкальского берега. Я не хотел, чтобы этот человек видел мои слезы. Русские не любят, когда их слезы видят другие.
Сегодня обнаружил у себя, на лобке первый седой волос. Разволновался конечно. Но не так как остальные люди в лифте.
Кто? К. Маркс, Ф. Энгельс, башковитые немцы? У этих ребят ещё тогда уже было сложившееся мнение о России: — Что же касается России, то ее можно упомянуть лишь как владелицу громадного количества украденной собственности, которую ей придется отдать назад в день расплаты (Ф. Энгельс, том 16, стр. 160). — Существование такой державы, как Россия, уже дает основание всем другим странам сохранять свои армии (К. Маркс, том 16, стр. 556). — Мы знаем теперь, где сконцентрированы враги революции: в России и в славянских областях Австрии; и никакие фразы и указания на неопределенное демократическое будущее этих стран не помешают нам относиться к нашим врагам, как к врагам (К. Маркс, Ф. Энгельс, том 5, стр. 306). — Славянские народы находятся на самых различных ступенях цивилизации, начиная с довольно высоко развитой (благодаря немцам) современной промышленности и культуры Богемии и кончая почти кочевым варварством хорватов и болгар; поэтому в действительности все эти нации имеют самые противоположные интересы. В действительности славянский язык этих десяти-двенадцати наций состоит из такого же числа диалектов, которые большей частью непонятны друг для друга и могут быть даже сведены к различным основным группам (чешская, иллирийская, сербо-болгарская); вследствие полного пренебрежения к литературе, из-за некультурности большинства этих пародов эти диалекты превратились в настоящий простонародный говор и, за немногими исключениями, всегда имели над собой в качестве литературного языка какой-нибудь чужой, неславянский язык. Таким образом, панславистское единство — это либо чистая фантазия, либо, — русский кнут (К. Маркс, Ф. Энгельс, том 5, стр. 182). Ну как вам? Я бы сказал словами Николая Озерова, применительно к данному случаю: "Такой марксисм нам не нужен!" P. S. Ссылки на ПСС "К.Маркса и Ф Энгельса" издания 1960 г.
Ну это их мнение и отношение к тогдашней царской империи, а 3й пункт - интересно, но моих знаний по политологии не хватает для обсуждения Попросту меня улыбнула цитируемая выше фраза - казенная вставка, лишнее идеологическое масло в такой душевной и понятной истории, и захотелось а) поделиться улыбкою своей, б) напомнить, что и на западе не нова критика капитализма, общества потребления и т. п.
Мне вчера фиксик из спербанка звонил, после первой фиксации послан пешее эротическое (обращался по имени-отчеству).