Одна дача - хорошо, а две лучше! А три, четыре - к психиатру, психиатру... - 7

РЕКЛАМА НА ФОРУМХАУС

это всего лишь воспоминание о былом. А былое оно всегда с пылью. Жизнь идет вперед.

 

А у нас вот что есть:



С медалЯми...
Семейный, тещи покойницы.
19 век.

 

"И у нас револьверы найдутся" (с)



Тоже 19 век. Родом из Н-Новгорода.

 

Юля, я тебе картинку принесла. Тоже для ностальгических воспоминаний

 

у меняя дваа.,оччень долго стоят чем отмыть чттоб не испортить. не знаю, один подарили на 45 лет и я его никак не могла забрать домой все стоял нна дачче у подруге поэтому спасьья, второй подарили на 50 л. теперь ждут очереди отмыться от многолетней пыли.

 

Уксус.
У меня в теме где то есть, как я самовар отмывал.
Хотя... В Инете много информации...

 

Зубной пастой.

 

Юля, сейчас на работе по радио услышал.)

 

Тоже хочется песню какую нить запостить, да никак выбрать не могу.
То ли "Валенки", то ли " Лапти, да лапти, да лапти мои... "

 

Сегодня все помянули товарища Ленина? Ай-я-яй, ну как же здесь все могли забыть ?
Нужно петь не валенки, а - "И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди"!

 

Дедушка (моложе меня) очень сложный для многих. Вроде и за людей простых, но не гнушался благами западными при жизни.
И пел одно, а сам то жил по другому...
Впрочем для ватников самое то.
Ну что, друзья, поднимем бокалы?

 

Если бы
выставить в музее
плачущего большевика,
весь день бы
в музее
торчали ротозеи.
Еще бы —
такое
не увидишь и в века!
Пятиконечные звезды
выжигали на наших спинах
панские воеводы.
Живьем,
по голову в землю,
закапывали нас банды
Мамонтова.
В паровозных топках
сжигали нас японцы,
рот заливали свинцом и оловом,
отрекитесь! — ревели,
но из
горящих глоток
лишь три слова:
— Да здравствует коммунизм! —
Кресло за креслом,
ряд в ряд
эта сталь,
железо это
вваливалось
двадцать второго января
в пятиэтажное здание
Съезда советов.
Усаживались,
кидались усмешкою,
решали
по̀ходя
мелочь дел.
Пора открывать!
Чего они мешкают?
Чего
президиум,
как вырубленный, поредел?
Отчего
глаза
краснее ложи?
Что с Калининым?
Держится еле.
Несчастье?
Какое?
Быть не может!
А если с ним?
Нет!
Неужели?
Потолок
на нас
пошел снижаться вороном.
Опустили головы —
еще нагни!
Задрожали вдруг
и стали черными
люстр расплывшихся огни.
Захлебнулся
колокольчика ненужный щелк.
Превозмог себя
и встал Калинин.
Слёзы не сжуешь
с усов и щек.
Выдали.
Блестят у бороды на клине.
Мысли смешались,
голову мнут.
Кровь в виски,
клокочет в вене:
— Вчера
в шесть часов пятьдесят минут
скончался товарищ Ленин! —
Этот год
видал,
чего не взвидят сто.
День
векам
войдет
в тоскливое преданье.
Ужас
из железа
выжал стон.
По большевикам
прошло рыданье.
Тяжесть страшная!
Самих себя же
выволакивали
волоком.
Разузнать —
когда и как?
Чего таят!
В улицы
и в переулки
катафалком
плыл
Большой театр.
Радость
ползет улиткой.
У горя
бешеный бег.
Ни солнца,
ни льдины слитка —
всё
сквозь газетное ситко
черный
засеял снег.
На рабочего
у станка
весть набросилась.
Пулей в уме.
И как будто
слезы́ стакан
опрокинули на инструмент.
И мужичонко,
видавший виды,
смерти
в глаз
смотревший не раз,
отвернулся от баб,
но выдала
кулаком
растертая грязь.
Были люди — кремень,
и эти
прикусились,
губу уродуя.
Стариками
рассерьезничались дети,
и, как дети,
плакали седобородые.
Ветер
всей земле
бессонницею выл,
и никак
восставшей
не додумать до конца,
что вот гроб
в морозной
комнатеночке Москвы
революции
и сына и отца.
Конец,
конец,
конец.
Кого
уверять!
Стекло —
и видите под…
Это
его
несут с Павелецкого
по городу,
взятому им у господ.
Улица,
будто рана сквозная —
так болит
и стонет так.
Здесь
каждый камень
Ленина знает
по топоту
первых
октябрьских атак.
Здесь
всё,
что каждое знамя
вышило,
задумано им
и велено им.
Здесь
каждая башня
Ленина слышала,
за ним
пошла бы
в огонь и в дым.
Здесь
Ленина
знает
каждый рабочий,
сердца́ ему
ветками елок стели.
Он в битву вел,
победу пророчил,
и вот
пролетарий —
всего властелин.
Здесь
каждый крестьянин
Ленина имя
в сердце
вписал
любовней, чем в святцы.
Он зѐмли
велел
назвать своими,
что дедам
в гробах,
засеченным, снятся.
И коммунары
с-под площади Красной,
казалось,
шепчут:
— Любимый и милый!
Живи,
и не надо
судьбы прекрасней —
сто раз сразимся
и ляжем в могилы! —
Сейчас
прозвучали б
слова чудотворца,
чтоб нам умереть
и его разбудят, —
плотина улиц
враспашку раство́рится,
и с песней
на́ смерть
ринутся люди.
Но нету чудес,
и мечтать о них нечего.
Есть Ленин,
гроб
и согнутые плечи.

 

Передача на радио:
1966 год
Диктор (радостно): Здравствуйте товарищи, начинаем концерт по
заявкам радиослушателей. Пишет нам мальчик Ваня из села
Забубенское, Ваня просит передать его любимую песню
"Валенки". Пожалуйста, Ваня, слушай свою любимую песню "Валенки"!
1976 год
Диктор (радостно): Здравствуйте товарищи, начинаем концерт по
заявкам радио слушателей. Пишет нам студент
сельскопромышленного проф. тех. училища города Заднезаброшенска
Ваня Петров, Ваня просит передать его любимую песню "Валенки".
Пожалуйста, Ваня, слушай свою любимую песню "Валенки"!
1986 год
Диктор (радостно): Здравствуйте товарищи, начинаем концерт по
заявкам радиослушателей. Пишет нам директор колхоза им. Патриса
Лумумбы села Забубенского Иван Петров, Иван просит передать его
любимую песню "Валенки". Пожалуйста, Иван, слушайте свою
любимую песню "Валенки"!
1996 год
Диктор (радостно): Зравствуйте товарищи, начинаем концерт по
заявкам радиослушателей. Пишет нам депутат государственной думы,
академик сельскохозяйственной академии Иван Сидорович Петров.
Иван Сидорович просит передать произведение Иоганна
Себастьяна Баха "Токката и Фуга в ре-минор". (Еще более радостно)
Уважаемый Иван Сидорович, пожалуйста, HЕ ВЫЕБЫВАЙТЕСЬ и
слушайте вашу любимую песню "Валенки"!

 

Ага, именно это анекдот и вспомнился при выборе репертуара .