Ну, что, приехали на дачу. С утра пришлось ехать на работу. Потом два часа грузились. Мама пыталась впихнуть невпихуемое в жигули. Я матерился. Доехали, удалось увезти всю рассаду помидоров. Перцы и баклы увезу в следующий раз. Поехал за продуктами, вроде все удалось купить. Узбеки с утра уговорили проникнуть без меня на участок и работать. Сняли опалубку, проложили гидроизоляцию, сделали нижнюю часть обвязки. Для двух теплиц. Когда ехал из магазина - пошел дождь. Сейчас сильный ветер с дождем. Не холодно. Заказал грунт в мешках на завтра. Все.
Переводчица и подруга Лилианна Лунгина писала об Астрид Линдгрен: «Астрид Линдгрен — совершенно из своих книг. Она замечательная, она худая, высокая, очень веселая, очень живая и как-то очень непосредственно на все реагирующая. Она поражает живой душой. И я как-то ее спросила: откуда ты взялась вообще такая, откуда эта фантазия и все прочее? Она говорит: о, это очень понятно, это очень легко объяснить. Я выросла в тени великой любви. Мой отец, когда ему было семнадцать лет, на ярмарке увидел девочку. Четырнадцатилетнюю девочку в синем платье с синим бантом. И влюбился. Ждал, когда ей исполнится восемнадцать, попросил ее в жены и получил ее в жены. Он ее обожал... Они были довольно бедные фермеры, мама доила коров, делала всю работу, но они жили и радовались каждому пережитому дню, до самого конца. И это было искренне, так трогательно и прекрасно! Я видела, как хорошие люди в хороших семьях ругаются, кому пойти поставить чайник. У нас ругань шла только в обратном смысле — каждый хотел пойти поставить чайник. Каждый хотел взять на себя. Когда твой спутник хочет взять на себя больше, то тебе хочется взять еще больше... Здесь интересный механизм, я его проследила. Чем меньше хочет взять на себя твой спутник, тем меньше тебе хочется взять. И наоборот. Тут обратная связь. И родители рвали друг у друга из рук домашние дела, неприятные поручения, трудные задачи — все это каждый хотел сделать за другого... Еще я помню как папа утром, когда брился, пел, и мама ему говорила: «Перестань петь — нельзя сосредоточиться!» А мама работала тогда в каких-то дошкольных учреждениях и писала по утрам отчеты. А папа ей отвечал — странно, почему такие вещи запоминаются, — он говорил: «Я не буду петь, а ты когда-нибудь будешь думать: как жалко, что он больше не поет, как хорошо бы, чтобы он запел». Вот это я помню, вот эту фразу я помню: «Как хорошо бы, если бы он запел». Счастливым и веселым оказался их брак — единство душ и стремлений, и вот такого брака я не встречала ни у кого — чтобы он был не только глубокий и серьезный, но радостный и веселый в каждую данную минуту... И каждое утро начиналось с молитвы отца — он благословлял Бога за то, что ему послали эту чудо-жену, эту чудо-любовь, это чудо-чувство. И вот мы в тени этой великой любви, обожания, выросли... Потом я спросила: — А мама? — Мама умерла десять лет назад. Я говорю: — Господи, а отец? — Отец жив. — Как же он пережил, ужасно, наверное, смерть матери? — Что ты! Он благословляет каждый день Бога, что боль разлуки выпала ему, а не ей...» Выдержки из книги «Подстрочник» Лилианны Лунгиной
А я фсе... урря! Отсажалась. Тытыц Остались цветочки, но пусть пока сидят. Пойдут на место тюльпанов.
Буквально месяц назад перечитывала "Подстрочник" - очень люблю эту книгу . А этот рассказ о Линдгрен - фраза "Я выросла в тени великой любви" !
Не пожалеете: хотя эту книгу можно отнести к мемуарам, она отличается от большинства невероятной честностью и отсутствием самолюбования - она мудрая, светлая и тёплая