РЕКЛАМА НА ФОРУМХАУС Однажды лебедь, рак и щука затеяли играть квартет. Им не хватало одного, да тут мартышка мимо пробегала. Её позвали поначалу блюдя и пиетет и этикет, И лишь потом, разбив очки, чуть не начистили едало. Рак защипал гитару, щука всунулась в тромбон, Мартышка бегала по всей ударной установке, Раскинув крылья веером, тот гусь, который лебедь он, Разлёгся на рояле, гад, как будто пьянь на остановке. И замолчали музы в небесах, Услышав какофонию такую. На счастье их лиса жевала виноград, Закусывая им уже бутылочку-другую. Вам не хватает дирижёра с палкой, Чуть-чуть сбледнув с лица промолвила она. Я научу вас, и идя чуть-чуть вразвалку, Друзей позвала: волка, мишку, кабана. Что началось тут, мамочка родная, В кошмарном сне вам не увидится такое. Резвилася компания блатная, Как будто полк гусар в публичном доме на постое. Мораль сей басни такова: Чтоб пить красиво и не мучить организм, Не только рот нам нужен, но и голова, Чтоб явь не канула совсем в сюрреализм.
И всё же, предыдущее - это не совсем мой жанр. Поэтому... Не сохранишь сосуд, наполненный до края И лезвие отточенное остро. Стань позади и будешь ближе к Раю, Казалось бы, всё сложно, нет – всё просто. Восхваляя себя, не добудешь славы, Не охватишь собою весь мир никогда. В безмятежном уме не пребудет отрава, И на Княжьем пиру не оставишь следа. Не страшись осужденья, пусть считают изгоем, Пусть тернист будет путь от рожденья до тризны. Возвращенье к Началу называют покоем, А покой был всегда возвращением к Жизни. ... Что хочет женщина, когда она юна? Когда она всё время влюблена, Когда сама не знает то, что хочет, Одновременно дразнит и хохочет. Что хочет женщина в расцвете красоты? Услышать “я люблю тебя, а ты?” Прикосновенья крепких нежных рук, И бесконечных сладострастных мук? Что хочет женщина? Большого кошелька? Подарков дорогих, курортов, ресторанов? Как же узнать так, чтоб наверняка, Чтоб не зализывать потом сердечной раны. Что хочет женщина? Да хрен их разберёт. В желаньях их сам чёрт сломает ноги. Хотя, гораздо проще всё – кто знает, тот поймёт, - Они божественны, а мы вот далеко не боги.
Безродный Сфинкс, бездонные глаза, Лишь одинокий ветер снова пишет письма. Я вновь смотрю на небо – образа, И среди них мой образ кажется нелишним. Где взять тепло, чтоб обогреть весь мир, Мир первозданный и иллюзию сознанья. Чтоб слышать перелив небесных лир, Чтоб обогреть сердца своим дыханьем. Мерцанье звёзд, мерцание небес, Мерцание сердец, мерцание души… Оглянешься назад – непроходимый лес, И голос еле слышится в глуши. ... Словно старый клинок на стене, вижу снова былое величье. Словно иней, осевший на цубе, чуть блестит седина самурая. И всё чаще уже примеряю на себя я иное обличье, И всё реже, идя по дороге, я о чём-то пою и играю. Пусть весь мир в отраженье условных зеркал, Пусть весь мир в отраженье искусственных вод. Лишь бы в сердце не кончился жизни накал, Лишь в душе не кончался бы жизни завод. А о том, что ещё предстоит, ведь не ведают даже и боги, Возложив на себя вместо нас свой нелёгкий терновый венец. И как дверь, приоткрытая в детстве - не всегда есть начало дороги, Так и камень могильной плиты – зачастую ещё не конец.
Я тут чего, один писать что ль должен? Вина, чтоб музу угощать уж не хватает... ... Вновь Новый Год! Опять всё те же лица, Проблема, как бы снова не напиться, И как домой дойти, не заблудиться… И хоть и Новый Год, но всё ж, всё те же лица. Весь год их видишь, видишь, видишь, Вначале любишь, после ненавидишь. И вроде бы работаем, и вроде бы все вместе, Но как же хочется без злобы чтоб, всё честно и без лести. И с ностальгией вспоминаешь времена, Когда народу было «хрен да ни хрена». Когда по поводу, а то и просто так, В столовой чокались порой уже не в такт. Сейчас же чокнулись от личных бизнес-планов, Борьба семей, борьба почти что кланов. Борьба с улыбкой на устах, с оскалом в сердце. Жить стало пресно видно, захотелось перца. Ну что ж, шагнём смелее в Новый Год! И пусть не в фокусе опять всё те же лица. Мы будем петь, плясать и веселиться, Всё как всегда. Ну, как тут не напиться? (наверное некоторые слова подойдут для многих коллективов)
Вновь Новый Год, опять об этом Который раз приходиться писать, Тоска. И даже снега нету, Ну что за жизнь, япономать? Весь год горбатишься как лошадь, И смотришь на приевшиеся лица, Я так устал от этой ноши, Порой охота утопиться. Грызу я перец грустно и устало, А он меня давно уже не жжет. Ну как же все меня достало, Что даже водка не берет! Скорей бы что ли снова лето! Свинтить на дачу от противных рож. И больже не грустить об этом. Когда же май, едренавошь?
Ну вот, уже легче. А то занял тему... Сорри. Просто живу один, да на природе, чем ещё заниматься, как ни пить вино и рифмоплётствовать. О, как легко мы требуем с других Того, что сами к тем другим не выполняем. И в раздувании придуманных обид Мы безвозвратно что-то важное теряем. Лишь для себя мы требуем свободу, А ведь и те, другие тоже люди. И вот толчём мы бесконечно в ступе воду, Надеемся, что вдруг случится чудо. И неожиданно вдруг как-то в одночасье, Увидим жарким летом иль по средь зимы То, что не может получиться счастье, Когда лишь недостатки видим мы. Вода капля за каплей камень точит. Когда ж упрёки – нескончаемый поток, И в том потоке яд, то он обильно мочит Надежды нашей аленький цветок. И сознавая всё, мы всё же требуем с других Того, что сами к тем другим не выполняем. И в раздувании придуманных обид Друг друга безвозвратно мы теряем. P. S. Кто прав и почему? Кто виноват и отчего? Извечные вопросы нам не дадут ответа. Так стоит ли решать вопросы эти, Коли решенье не увидит света? ... Круговорот воды в природе есть, Круговорот житейских будней существует. Круговоротов личных и не счесть, Где жизнь и смерть во мраке тайн пируют. Не вырваться из жизни круговерти, И когда двое вас, то тяжелее вдвое, Но, если есть любовь, она, вы мне поверьте, Способна разорвать кольцо любое. Ведь у неё совсем другие мерки, Коль в жизни будет трудно, позови. И не нужны любви проверки, Ей нужно подтверждение любви.
За окном шелестит дождик. На стене, на пустой, гвоздик. Там когда-то висел твой портрет, А теперь ничего больше нет. На столе, на моем, голод, На душе у меня холод. Я повешу на гвоздик костер - Упадет, слишком гвоздик остёр. Я тогда затуплю гвоздик, Привяжу я к нему солнце, Пусть оно светит мне без тебя, Но расплавит оно сталь гвоздя. Прислоню я к стене небо, По нему без тебя бегать. Я в него без тебя взмою, Только встречусь со стеною. Мне прийти бы к тебе с миром, Показать от костра дыры, И разбитое вдрызг небо, И от солнца ожог белый. Без тебя не течет время. Света нет, лишь одни тени... Но боюсь я открыть душу - Вдруг, не станешь меня слушать. Я стаканчик налью, с перцем, От простуды и от сердца, Посмотрю на него - вылью, Покрывается пусть пылью. За окном перестал дождик, Освещает луна гвоздик. До утра глаз не закрою, Прислонившись к стене спиною.
Легко творить, когда вокруг всё тварно, Когда ты Бог, то всё элементарно. Творишь весь мир вокруг, как ты захочешь, Где ты кумир, где ты над всем хохочешь. Кто первый? Кто второй? Адам иль Ева? А все кто после, так они из чрева. Им чрево лишь набить и пусть оно хоть вспучит, Ты жизнь им дал, так пусть она и учит. И коль хочешь любить, ну так выйди из круга, И коль хочется жизни, так будь вне её. И не предашь тогда, может быть лучшего друга, И, быть может, останется чистым бельё. Ведь жизнь – бесконечный поступок души, И не может он быть ни плохим, ни хорошим. Но поступок – есть сила, и ты не спеши, Чтобы вдруг не продать свою душу за гроши. В этом мире, где смерть – похотливый охотник, Где ты скачешь как будто резиновый мяч. Но и Бог, ведь когда-то он тоже был плотник, И Он тоже рубил, и порой был горяч. Так не стоит бояться взять в руки топор, В своей жизни разрушить чужие запоры. И пусть Бог - режиссёр снова крикнет: «Мотор!» И начнётся кино, где мы все лишь актёры.
Всё. Жизнь ушла, всё стихло. Я один. И мне теперь уж не до смеха. Господин всему и всем, что вкруг меня. Ведь я един с тем миром, что я создал для себя. И всё ж – один. Один «я» был. Один «я» есть. Один «я» буду. Один, а если ж нет, то, сколько их пребудет Ещё во мне сих одиноких «я», А может много «я» – уже «семья»? Семь разных «я». Семь сфер. Семь направлений. А вдруг семь «я», и каждый – гений? Как поместить всё это в разум мой? Не знаю я, вот и звоню домой. Ведь там же появлялось иногда То счастье, что вело через года И может быть появится и вновь, Чтоб понял я, «семья» – это любовь.
И верх блаженства получить и крест страданий… Я не готов избранником быть Божьим. Но может быть и в этом мироздании Смогу хоть чем-то быть я на него похожим. Назначено кем в этой жизни быть не знаю, К чему готовит этой жизни опыт? Свет обличительный я часто призываю, Но чаще слышу тьмы зловещий топот. Жизнь вечная и раем может быть и адом, В мгновенье каждое мы это всё решаем… И я готов принять и плаху и награду, Хотя, что ждёт меня, конечно же, не знаю. Какая благодать когда мне на потребу? Всегда ль достоин я блаженного решенья? Не мне решать, всё как угодно Небу. Но почему-то всё ж надеюсь на прощенье. ... Расхитрющая лисица сладко дремлет на груди. На груди моей ей снится всё, что ждёт нас впереди. Чуть подрагивают веки, улыбается во сне, Не забыть нам с ней во веки, что случилось по весне. Пусть ей сладко-сладко спится, милый сон ты не тревожь, Пусть скорее ей приснится сердца трепетная дрожь, Губ опухших крик немой, сплетенье ног, сплетенье рук, Под ненасытною луной мы в бездне сладострастных мук. Бельчонок маленький и нежный, пушистым хвостиком кольцо, Плывя в волнах любви безбрежной, лукаво смотрит мне в лицо. Ох, эти остренькие зубки, ох, этот острый язычок, Ох, эти те, другие губки, сказал бы я, но всё, молчок.
Ну, и последний мой тоскливый скулёж в этой теме. С нового года всё в стол иль в печь, как карта ляжет. Я на небе ни разу не был, Хоть меня там давно уже ждут. И всему, о чём думал и сделал Долгожданный итог подведут. Я тебе не обещаю рая, Вряд ли он возможен на земле, Но всё то, что я о рае знаю, Я готов отдать одной тебе. Мужчине главное – любить, Для женщины важнее быть любимой. Мужчине – женщину боготворить, А женщине – быть им боготворимой. Что хорошо, что плохо, как понять? В сравнении с чем познать два этих края? И как, взойдя на гору вдруг не встать У запертых ворот, где взять ключи от рая? А может быть ключи от рая в нас самих? В сердцах, порой кричащих болью, В сердцах, что отдают, не требуя с других, В сердцах, всех наполняющих любовью. Таинственный, желанный и манящий Твой образ предо мною навсегда. Останется, как свет звезды искрящей, Идущий к нам сквозь тьму, через года. Мы свидимся в одном из тех миров, Откуда все пришли, и вновь куда вернёмся. И в райских кущах многочисленных шатров Мы сами над собою посмеёмся. Пусть кровь бурлит, с годами угасая. Лишь только б в сердце не исчезла нежность. Что есть любовь? Поверь, я сам не знаю. В ней и блаженство, в ней и безнадежность
Можно, и я отмечусь в теме?) Стихов раньше почти не писал, во всяком случае в последние 30 лет). Но вот встретил в соцсети свою первую любовь, которая сейчас одинока... Расстались мы глупо - меня родители перестали привозить в деревню к бабушке, ввиду ее кончины. Но помнил я ее всю жизнь - мою звездочку, ангела, богиню... Я понимаю, что 38 лет не прошли бесследно для нас обоих, но я в ней, понятно, вижу только ТУ девочку в ситцевом платье. Пытаюсь убедить, что жизнь еще не прошла, но она "за 7 лет уже привыкла быть одна, и боится что-то менять". Несколько неуклюже написано, но от чистого сердца) Было это давним летом, встретил я звезду на небе - все другие звезды разом заслонила мне она. Свет звезды той лился сверху, освещая мне дороги каждый день и каждый вечер, и до самого до сна. А во сне моё светило вновь светило и манило, увлекая в свое царство, в высь свою, на небеса. Но проснувшись, видел свет я от звезды той, что светила, а самой звезды не видел - вот такие чудеса... Так и жил - под светом ярким, шёл - неведомо куда, а звезда моя сияла - в небо будто бы звала. Но не понял я призыва - думал, мое дело швах: кто я - здесь на грешной тверди, кто - она на небесах... Долго ль, коротко ль бежало время жизни безнадежной, и звезда светила так же, как и сорок лет назад. С высоты своей незримой освещала мне дорогу, но по-прежнему скрывалась в серебристых облаках. Вдруг - мелькнуло что-то в небе - ярко, блестко, не таясь, я поднял глаза - не верю! это ж звездочка моя! Где же ты была, родная? Где ж меня носила жизнь? Свет твой видел негасимый, хоть теперь мне покажись! Что же я наделал, боги! Как посмел я потерять ту, что мне светила в ноги, помогала мне шагать... Вот и все - жизнь на исходе, ничего не открутить - чтоб вернуться в чисто поле и звезду ту попросить: "Звездочка моя, не прячься! Я хочу, чтоб ты была рядом, об руку - и счастьем будет жизнь моя полна. Я хочу, чтоб ты счастливой стала тоже - навсегда", И шепчу, как заклинанье: мой ангел...звездочка...звезда...
Спасибо всем на добром "слове". Теперь еще один вариант - менее романтичный, но более жизненный. Правда, получилось слишком длинно и подробно, если что - извиняюсь. Сюжет очень близок к реальности - летом после 7 класса меня отправили на "заработки" на кирпичный завод. Он давно развалился, часы, купленные на заработанные деньги, потерял, а образ девочки остался, цел и невредим Как-то летним вечерком родители решили - мне совсем не повредит трудотерапия. Недолго думая, нашли точку приложенья "Ворочать будешь кирпичи всем на загляденье" И вот в июльский понедельник сквозь суховеи и жару приплелся я на разнарядку, что проводилась поутру. Стояли строем все бригады, а мастер цифры говорил. Все слушали его, вникали - насколько им хватало сил. Стоял и я, и молча слушал, но вдруг заметил на краю темноволосую девчонку, и я подумал: я - в раю. Девчонка та - что ангел с неба, с улыбкой милой и простой стояла и вокруг глядела, и выдохнул я: "Боже ж мой! Вот это хрупкое созданье - и на работу "в кирпичи"? Неправильно такое, люди!" Но хоть кричи, хоть не кричи... Стою и думаю "Девчушка, как хоть зовут тебя, постой!" И вот я слышу - называют, кому на "сушку"... Ангел мой Отходит молча и уходит - работать, а я сам не свой. Теперь я знаю ее имя - как песня среди мрачных стен, но ничего пока не знаю - о том, что не настигнет тлен тот милый образ, что в душе моей остался, который будет нерушимей этих стен. И вот каждый день этот ангел со мною, На труд и на отдых - мы рядом всегда. Зеленое лето с дождями, грозою - Лишь фон для меня, а на фоне - она... Однажды, сбираясь домой, я заметил, что прима моя заскучала одна. ПредлОжил ей место на велосипеде, Она согласилась - тройное ура! Сидела она предо мною на "раме", все пять километров боялся дышать Но воздух мне был не особо и нужен - Ее волосами насытился всласть. Стройная талия в ситцевом платье Ритм сердца сбивала, дыханье свела... Представил ее в своих нежных объятьях - И помутилась опять голова... Но все кончается когда-то, и лето наше утекло, И нам приходится прощаться сквозь запотевшее стекло. Когда ж приеду? Бог их знает, моих родителей... Хотя... Зимой студеной - должен, вроде... Обычно ездим... Жди меня! Но жизнь распорядилась лихо - не стало дома, где меня Встречала бабушка в калитке - ее нет больше у меня... Не стали больше приезжать мы в ту деревеньку, где жила Девчонка с карими глазами, которая меня ждала. Скучал по ней я год за годом, и вот письмо ей написал О том, что помню наше лето, что я ее не забывал. Ответа так и не дождался - письмо нашла через года И не ответила - решила, что поздно...знала бы она... Так разминулись наши судьбы, дороги не пересеклись Но помнил я девчонку эту во всю оставшуюся жизнь. Глаза и волосы, улыбка, и бело платье с синевой Запали мне навечно в память и накрепко срослись с душой...
Спонтанно, сумбурно, но правдиво... Я тебе не дарил ничего - ни моря цветов Ни красивых снов Ни неба далекого, ни нежных слов. Не дарил своих губ, не дарил своих рук, Не дарил тебе поле, Не дарил тебе звезд, Не дарил тебе ветра И новогоднего снега. Не подарил тебе сердце, Не достал тебе солнце Не дарил тебе нежность, и любовь не дарил. Не дарил тебе день, не дарил тебе ночь не дарил тебе утро А жизнь уже - прочь... Я тебе ничего не дарил... Для чего я здесь жил?